Необыкновенные приключения юных кубанцев
Шрифт:
— Ничё не соблазнила! — буркнул тот.
— … потом Рудик стал приходить от неё под утро.
— А ты, никак, следил?
— Больно нужно, воще. Случайно видел. А недавно с Гундосым снюхалась; он дажеть пообещал поделиться ею с дружками.
— Ну, Мишок, всё-то ты знаешь — удивился Ванько. — Прям, как разведчик. Откуда у тебя такие сведения?
— Случайно подслушал, когда Гундосый…
Договорить Мише не дал возвратившийся от нянек Федя.
— Тебя хочет видеть Марта по срочному делу, — сообщил он Андрею. —
— Не спросил, зачем он ей понадобился? — поинтересовался Миша, когда тот убежал.
— Не стал. Она какая-то сегодня неразговорчивая.
Отсутствовал Андрей недолго.
— Плохая новость, — сообщил он в ответ на вопросительные взгляды. — Не сёдни, так завтра у Ванька заберут барашка.
— Как это, воще, заберут? кто? — Миша перестал стучать по корзинке.
— Вобщем, я понял так: Гапон пригласил в гости немецкого представителя и хочет устроить пир с шашлыками. У фрица не то день рождения, не то ещё какой важный повод.
— И староста решил поддобриться за чужой счет. Тут не обошлось без лёхиной подсказки, — предположил Федя. — От же гад!
— Это он мстит за недавнего сухаря на ерике, — сказал Миша. — Или за волкодава. Я слыхал, как он грозился: «Мы ему прыпомнэм!»
— Лёха или не Лёха, это теперь неважно, — стал рассуждать Федя. — Раз нам дали знать, значит, думают, что сумеем что-то предпринять. Но что тут можно придумать?.
— А нечего долго и раздумывать! — воскликнул Миша. — Барашка спрятать и сказать, что он куда-то делся — может, волк утащил.
— Думаешь, они дураки? — возразил ему Федя. — Прижмут, кто пас, а те скажут: мы с паши пригоняли. Вот тебе и расстрел за ослушание.
— Не поверят, это точно, — согласился Ванько.
— А давайте, воще, сделаем так: кому завтра пасти — подменим. И в обед череду не пригоним. Ежли, конешно, не заберут сёдни вечером.
— Не пригоним домой — заберут оттуда. Лёха наверняка знает, что валашок пасётся со стадом. Да и как не пригнать, когда многие коровы дойные? — безнадёжно махнул рукой Ванько.
— Да-а, ёк-карный бабай!.. Не удастся, видно, воспользоваться мартиным сообщением.
— Я один выход вижу, — после недолгого раздумья, сообщил Федя. — Только он, пожалуй, не из лёгких.
— Выкладывай, — кивнул Ванько.
— Этого собакодава ты, видно, крепко пощекотал, раз он с трудом переставлял лапы. Что, если на шашлыки всучить им его?
— Как это? — У Миши выгоревшие до желтизны брови поползли вверх.
— А так. Выкрасть, освежевать — и сбредет за барашка.
— Ну и ну, воще! А ежли на нём за эти дни зажило, как на собаке?
— Навряд. Если он вобще не сдох. Надо уточнить на месте, — предложил свернувший «вьязы».
— Но при этом не попасться на глаза, особенно Лёхе, — высказал предостережение Федя. — Иначе он нас же и заподозрит в пропаже да еще, чего доброго, смекнёт, для чего это сделали.
— Не нагоняй,
И не забудь прихватить хороший дрынок, — вставил слово Миша.
— Обизательно, укусить не дамся. А вот на лай кто-нибудь верняк выйдет, и ежли нельзя будет отвертеться по-другому, тогда скажу: случайно, мол, наскочил на следы какого-то диверсанта и посчитал долгом сообщить властям. Потому, добавлю, что вот в этой листовке наши доблестные освободители просят… ну и так далее. На всякий случай надо достать из пещеры что-нибудь от парашюта и подбросить на чердак конюшни на бригаде.
— Это — сделаем!
— Вот, если б удалось провернуть! — мечтательно воскликнул Миша. — И барашка спасли бы, и фрица-именинника собачатиной накормили.
— Всё это пока что только мечты, они могут и не сбыться, — заметил Ванько без мишиного энтузиазма. — Один шанс из тысячи.
— Ну, так уж и из тысячи! Не прорежет с волкодавом, надо найти ему замену, — не сдавался Федя. — У кого из наших есть большие собаки?
— О! Кабыздох! — предложил кандидатуру Миша. — Который у бабки Падалки. Она не знает, бедная, как от него отделаться: здоровый — с телёнка, а ленивый — гавкнуть не допросишься. Токо жрет да гадит, это я говорю её собственными словами. Вань, ты на это как?
— Не знаю… — поёжился тот. — У меня рука на Кабыздоха не поднимется: какой бы он не был, убивать жалко.
— Кончайте вы панихиды разводить! — вмешался Андрей. — Во-первых, ещё не сорвалось дело с волкодавом, точнее — с собакодавом. А во-вторых… вобщем, поговорим об этом, когда вернусь.
Под вечер, с палкой и листовкой, он отправился на разведку.
У Гаповских по меже рос невысокий, но уже плодоносящий фундук. На ветках навязалось множество орешков — по два, три и более вместе. Они начали коричневеть и были почти неразличимы среди листьев. Андрей раскусил несколько щтук для пробы — вполне спелые. «Надо будет не прозевать! «— подумал он.
Приблизившись к дому, услышал на огороде за орешником возню. Незаметно подкрался ближе и увидел Лёху: тот копал яму. Рядом лежал на боку волкодав; было видно, что с ним не всё ладно. Лёха, не подозревая, что за ним наблюдают, вырыл яму глубиной в колено, присел на корточки у занедужавшего любимца.
— Жалько мэни тебэ, бидолагу, та шо ж зробышь!.. — донеслось до Андрея.
— Хай тоби зэмля будэ пухом!
Сказав так, он поднялся, замахнулся лопатой, плашмя с силой огрел «бидолагу» по голове; тот судорожно повёл лапами… Затем спихнул в ямку, забросал землёй, потоптался и, вскинув черенок на плечо, поплёлся к дому. Андрей надломил пару веток для ориентира и тоже пошёл обратно, набив по дороге карманы и пазуху орешками.