Необыкновенные приключения юных кубанцев
Шрифт:
Там вывелось хмельное зло, Поскольку, якобы, волшебный Напиток оказался сей.
А что? Всё может быть. Ей-ей!
— Ну как, понравилась сказка? — Спросил Андрей, закончив. Э, да ты, никак заснула? — не услышав ответа, толкнул её локтем.
— Что ты, конечно нет! Не могу справиться с впечатлениями… А сказка замечательная, красиво написана. Наш Федя — замечательний поэт.
— Ну, он немного другого мнения, — возразил рассказчик. — Говорит, что написано коряво и с какими-то погрешностями.
— Может быть.
— А ты не считаешь, что пора уже спать? Ну-ка дуй к себе, — напомнил он — Дай щёчку, так уйду!
Лёгкий стук в дверь, а затем и ее слабый скрип разбудили Марту, когда сумрак не позволял еще разглядеть стрелки на циферблате. Увидев на пороге мать, пришедшую их будить, она приложила палец к губам, поманила к себе и спросила шёпотом:
— Мама, я попросила его задержаться до обеда — сходим с ним к ерику за ветками. Чтоб не беспокоить дедушку. Можно?
— Ну, если он согласился, то можно. Но будьте настороже. Впрочем, в случае опасности я дам знать.
— А ты меня не отпустишь с ним, хоть на денёк: я так соскучилась по моим новым друзьям!..
— На этой неделе мне обещали машину — перевезти сенцо. Тогда и…
Она не договорила: беспокойно заёрзал, простонав во сне, Андрей. Чтоб не разбудить и его, она чмокнула дочь и также тихо вышла.
Они ещё спали, когда, подоив козу и запустив к ней малыша, оравшего на весь базок, Ольга Готлобовна ушла из дому.
Проснувшись, Андрей глянул на ходики: было начало девятого. Марта сладко посапывала. Поднялся, осторожно надавил на дверь — скрип её не разбудил. Не проснулась она и тогда, когда он через некоторое время вернулся. И только стук костяшками пальцев о быльце кровати заставил её лупнуть глазами.
— Ты чего рано? — натянула она сползшее было одеяло до подбородка.
— Ничё не рано: девятый час. — Присел возле неё на корточки. — Я привык вставать вместе с солнцем.
— Вижу, успел уже и умыться. Не замёрз под утро?
— Наоборот: мне такой сон приплёлся, что проснулся весь в поту.
— Сон? Страшный? — удивилась она. — Расскажи.
— Приснилось, будто фрицы устроили облаву на наших ребят… Рудика — он почему-то тоже оказался на хуторе, Мишку, Бориса и Федю вроде связали по рукам и ногам и пошвыряли в мажару. Это такая тележка, мы сделали её после твоего отъезда. Потом набросились на Ванька. Человек пять. Он что ни посбивает их с ног, а они обратно поднимаются и к нему. Потом всё-таки связали и его и заставляют тащить возок на станцию. А тебя, Веру и ещё Нюську, почемуто раздетых чуть ли не догола, полицай, мой сосед, хлещет трёх-хвостой плёткой и приговаривает:
— Танцюй! Танцюй!
— Фу, какой ужас тебе приснился!.. — Марта даже зажмурилась и повертела головой. — Так вот почему ты перед утром ворочался и стонал…
— Поэтому
— Почему-у? — спросила она разочарованно.
— Мне думается, сон приснился не зря. Фрицы верняк решат нахапать детворы где-нибудь подальше. А вдруг на нашем хуторе! Нужно срочно предупредить, чтоб были начеку.
— Что ж, может, ты и прав… Отвернись, я оденусь. — Андрей взял стул, отошёл и сел к ней спиной. — Я сейчас быстренько соберу позавтракать, потом немного тебя провожу. А ты будь осторожен: в центре они, может, и не решатся, но могут сделать засады на окраине станицы.
Говоря это, она натянула лифчик, сняла с вешалки кофточку, но передумала и напялила платье с синими шёлковыми полосками по рукавам и подолу, уже довольно тесноватое вверху.
Торопливо позавтракав хлебом с козьим молоком, зашли к деду. После вчерашнего массажа, сделанного опытной рукой дочери, радикулит отпустил настолько, что он собрался сходить за кормом для козы.
— Дедушка, ты подожди и меня, я недолго: провожу немножко нашего гостя, и мы сходим вместе, — на прощанье попросила внучка.
Центральная улица станицы не многим отличалась от хуторской: без твёрдого покрытия, без кюветов, такая же пыльная. Те же саманные, в большинстве своём под камыш, хаты. Разве что заборы не плетённые, а дощатые либо штакетные — серые, давно, а то и вообще не крашенные, покосившиеся.
Вскоре слева и несколько на отшибе показались два длинных навеса, крытых черепицей. Под каждым — в два ряда дощатые, на вкопанных в землю стойках, торговые столы. Станичный базар, обнесённый штакетным забором. Свернули к нему, направляясь ко входу на территорию.
— Пойдёшь через рынок? — спросила она.
— Так ближе. Что-то сёдни, несмотря на будний день, народу здесь многовато… Всегда, что ли, так?
— Понятия не имею. Видела рынок всего один раз и то днём, когда проезжали с домашним скарбом мимо; тогда тут никого не было.
— Да и я вчерась никого не видел. Не хватало многих штакетин, а вот эти въездные ворота были вообще проломлены и настежь. В честь чего его так отремонтировали? — удивился Андрей.
— А видишь вон плакат — «Ярмарка», — показала Марта.
Перед входом на территорию рынка у большого щита толпилось несколько женщин и подростков. В написанном от руки крупными буквами приглашении посетить ярмарку говорилось, что по случаю очередных выдающихся успехов «непобедимой германской армии» населению на территории рынка будут продаваться дёшево, за советские рубли, такие товары, как керосин, спички, мыло и другой дефицит.
— Жаль, не за что, а то взять бы спичек, — пожалел Андрей. — С кресалами мороки много.
— Кресало — это огниво, что ли? — уточнила Марта. — В следующий раз, как придёшь — напомни: у нас ещё десятка два коробков, если не больше.