Необыкновенные приключения юных кубанцев
Шрифт:
— Спасибо, напомню. Ты дальше не ходи, дедушка ждет, — подал он руку перед входом на территорию.
— Проведу до выхода, ладно? — попросила провожатая.
Прошли за ограду. Похоже, о предстоящей ярмарке станичники были извещены заранее: на столах лежало немало всякой сельской всячины — от овощей до мелкой живности. Продавцы и покупатели — старухи, молодайки, подростки. Много народу у ларей, кучкуются в ожидании обещанного дефицита.
Впрочем, наших героев всё это абсолютно не интересовало. Неспеша
— Всё. Возвращайся. Пока!
— Когда ждать ещё?
— Не раньше, как через неделю: делов пока — навалом.
— Привет от меня всем-всем!
До выхода оставалось каких-то два шага, когда у калиточного проёма возник мужик угрюмого вида, объявив:
— Тута ходу нэма!
— Это ещё почему? — возмутился Андрей.
— По качану. Кажу — выход с того боку. Провалюй! — грубо втолкнул обратно.
— Видала? — вернулся он к Марте. — Только что выпустил двух бабок, а меня — ни в какую. Говорит, выход с той стороны. Что бы это значило?
— Неужели готовится облава? … — упавшим голосом прошептала она, побледнев так, что обозначились веснушки.
— Да ты не боись! Не выпустят и там, перелезем через забор.
Поспешили на выход. Уже издали заметили: и тут дежурит полицай. Просто, заходя, в тот раз не обратили на него внимания. Стали наблюдать. Бритый, одет прилично, выглядит добряком. Вот только глаза — так по сторонам и стреляют. Женщина с хозяйственной кошёлкой вышла беспрепятственно. Без задержки вошло двое пацанов: один коренастый, лицо в крупных оспинах, второй помельче, в линялой рубахе, коротких штанах, с облупленным носом. А вот девчонку лет тринадцати, хотевшую выйти за калитку, остановил.
— Ты почему ж уходишь, не дождавшись, ай спички в доме не нужны? — спросил участливо, с улыбкой.
— Шпычкы-то нужни, та грош нэмае…
— У немцев большой праздник, поэтому детворе будут отпускать бесплатно, — понизив голос, пообещал бритый «по секрету».
— А чи вы нэ обманюетэ? — усомнилась было та.
— Конешно, кто без грошей, тем дадут меньше — по коробку спичек и брусочку мыла, но и за то спасибо. Иди вон к тому ларьку, займи очередь, а то может и не хватить!
Поверив лжи полицая, девчонка вернулась.
— У меня отпали всякие сомнения, — сказал Андрей. — Нужно драпать, пока не поздно!
Южная сторона забора примыкала к лужайке, по-местному именуемой подыной. Сквозь штакетины видны увядающие лопухи, будяки, невысокий пыльный кустарник. Оглядевшись, не следит ли кто внутри базара, приблизились к забору. Присев, Андрей скомандовал:
— Залазь мне на плечи; — когда она, держась за штакетины, взобралась, выпрямился. — Заводи ногу на ту сторону… цепляйся носком за рейку… теперь другую… прыгай!
Перемахнул сам — Марта сидела с болезненной гримасой, держась за щиколотку
— Никак вывихнула?.
— Похоже на то… больно — не могу…
— От же ёк-карный бабай! — «выругался» он впервые с тех пор, как пообещал «не буду». — Идти не сможешь? Давай попробуем. Хватайся мне за шею.
Он наклонился, помог ей подняться. Но даже незначительная нагрузка на больную ногу вызвала столь резкую боль, что пострадавшая громко застонала.
— Надо бы сперва вправить вывих… Тебе не приходилось?
— Было дело… Довольно неприятная штука. Но — потерпи, раз так.
Снял туфлю, взялся за ступню обеими руками, резко дёрнул. Марта вскрикнула, и через минуту из-за куста вынырнул полицай. В незаметно подкравшемся Андрей узнал… своего соседа.
— 3драсьте, дядя Пантелей! — впервые столь вежливо поздоровался он. — Как вы тут оказались?
В душе презирая его как предателя, он при встречах держался лояльно: здоровался и с ним, и с Мархвой Калистративной. Несколько обрадовался, что «попался» именно сосед: может, поспособствует уйти от облавщиков.
— Я-то тут по дилу, — холодно буркнул сосед, — а якого биса вы по заборах шастаетэ?
— Шли вот с нею на хутор, зашли на ярмарку, — пояснил он, забыв перестроиться на его диалект. — Стали выходить, а нас не пускают. Ну, мы и решили через забор. Да только она неудачно спрыгнула… кажись, сломала ногу. Это ж Марта, вы должны её знать: её мама работает секретаршей у самого коменданта, — добавил для верности.
— Шо, зовсим поламала, шой ходыть нэ може?
— Ну, может, и не «зовсим», но сильно подвернула.
— Ось тут нэдалэчко стоить якась машина, я попросю шохвёра, вин одвэзэ вас на хутир.
— Ей теперь не до хутора… Хай посидит с часик, пока боль утихнет, и я отведу её до дому, — предложил он свой выход из положения, но полицай повысил голос: — Шо сказано, тэ й робы! Поможи ий дойты до машины.
При их появлении с кузова крытого брезентом грузовика спрыгнул рыжий чубатый верзила.
— Ось, прыймы. Та нэ здумай отпустыть! — приказал Пантелей. — Може, це як раз ти, шо нашкодылы.
Верзила кивнул понимающе, легко пересадил обоих через задний борт в кузов, запрыгнул сам.
— Дять, за что нас схватили? — обратился к нему Андрей. — Мы никакого преступления не сделали! И вобще, что происходит?
— А то, шо якись пацаны — понял, нет? — напали ночью на стан… на комендатуру то ись. Охрана на минуту отлучилась, а они тем временем выпустили из каталажки — понял, нет? — аж двох арестованных бандитов. Вот их и хочут теперь заловить — понял, нет?
— Мы к этому никакого отношения не имеем. Я — вчера только с хутора, никого тут не знаю, кроме вот её. А она — дочь секретарши здешнего коменданта. Как его звать, не знаешь? — спросил у Марты.