Неоконченный сценарий
Шрифт:
– Как ты на него вышел?
– Полковник задал совершенно излишний вопрос, желая показать, что не упускает ни единой детали.
– На Пепе? На нас работает его невеста...
– Тебе придется арестовать его вместе с остальными.
– Это он знает. Всех участников съемок мы арестуем. Разумеется, Пепе признают невиновным. Отрицать, что оружие, из которого будут стрелять, выдал он, мы не станем. Но холостые патроны якобы подменят заговорщики.
– Пепе считает, что сумеет все устроить?
– Вне всяких сомнений.
Матарассо
– А если они промахнутся?
– С такого расстояния? Их двое, полковник, и со вчерашнего дня оба упражняются в нашем тире.
– Значит, так. Они стреляют. Телохранителям известно, что пальба будет инсценирована, и они и в ус не дуют. Но вот этот тип падает. Что дальше?
– Возникает суматоха, мои люди бегут в глубину сада, попадают в гараж и садятся в машину, которая стоит там на случай возможного бегства Толедо.
– У него есть машина для бегства?
– С полным баком горючего. Толедо велел построить гараж еще будучи министром юстиции. Выезд на боковую улицу. Так что моим парням удастся улизнуть без особых сложностей...
– Не торопись. Давай обсудим все по порядку. Представь, что телохранители быстро сориентировались, начали стрелять и ранили одного из них.
– Через три минуты появляюсь я.
– И за три минуты можно кое-что рассказать.
– Но не с пулей 45-го калибра в теле.
– А вдруг ранение окажется легким?
– Тогда Пепе выстрелит еще раз. В его интересах, чтобы тот не проговорился.
– Итак, они ушли. Где ты их схватишь?
– Не в центре. Взять слишком быстро - вызвать подозрение. Лучше за городом. Они вооружены, отстреливаются и...
– ...погибают. Хорошо. Но представь себе, что ты потерял след и они прячутся где-то в пригороде?
– Невозможно. Им на колесо сразу сядет кто-нибудь из наших. Кроме того, Пепе подложит в багажник портативный передатчик. Шансов уйти у них нет.
– Удивительно, что они этого не понимают.
– Может быть, и понимают, но у них нет выбора...
Андроклес Матарассо встал. Крепко сбитый, приземистый, коротконогий, сильный, как шимпанзе. Он подвел Понсе к кромке бассейна, доверительно коснулся плеча.
– Я ни о чем не знаю, Камило, и ничего тебе не обещаю. Но если вскоре ты придешь ко мне с хорошей новостью, мы разопьем бутылку "Дом Периньон" урожая пятьдесят пятого года и ты сможешь называть меня Анди.
Через несколько километров за Эсперансой асфальтовое покрытие дороги обрывалось. Задрав тупорылый капот, "джип", поднимая тучи пыли, полез в гору.
– Я вас предупреждал, - ворчал Вилан, так крепко сжимая руль, что кожа на косточках натянулась.
Бернсдорф держался за раму ветрового стекла. Дорога превратилась в некое подобие тропы для вьючных животных времен Кортеса.
– Довольны?
– спросил американец.
– По вашему желанию мы готовы показать и это - дорогу, заканчивающуюся в нигде. И никто продолжать ее не будет. Наши возможности не безграничны!
Бернсдорф насторожился:
– При чем тут Куба?
– Вы ведь рассказывали майору Понсе, что побывали там - до Кастро. Но тут вы ошиблись. Ему достаточно было обратиться к газетному архиву, чтобы убедиться, когда именно вы там были. К чему эти маленькие хитрости?
– Не хотел тревожить его понапрасну.
Глаза Видана снова сузились, в них появился недобрый блеск.
– Вы недооценили майора.
– А вы советник экономический или полицейский?
– Здесь это вещи взаимосвязанные...
Бернсдорф почувствовал в словах Вилана вызов и понял: тот нервничает, раздражен. В Эсперансе Бернсдорф держал себя в руках, но здесь, наедине с Виланом, решил высказать, что он думает обо всем этом - о колодцах и священниках, о специалистах по проведению аграрной реформы и социологах, об американских землемерах и рейнджерах. Он просто не мог иначе, это рвалось наружу.
В глазах американца плавали голубые льдинки.
– Я рад, что вы не скрываете ваших прокоммунистических убеждении.
– Коммунистом я никогда не был, я социалист. Вам ли не видеть различия?
– Что ж, мне ясно. Вы хотите в своем фильме воспеть дело восставших. На денежки Фишера. Вы подали эту идею в блестящей упаковке, Фишер почуял, что на этом можно заработать, и, возможно, даже не ошибся. В кинобизнесе всякое случается... Но ваша, господин Бернсдорф, роль куда подозрительнее, чем роль американского землемера или инженера-гидролога, занимающегося к тому же вопросами безопасности. Лично ваше занятие несравненно циничнее, потому что основа фильма абсолютно лжива! Какой бы прекрасной ни оказалась постановка, ложь остается ложью.
– Почему вы так считаете?
– И вы еще спрашиваете? Потому что с герильерос покончено, и здесь, и повсюду - в Боливии, Колумбии, Перу... Как же вы смеете после этого утверждать, будто они - победители?
– Моральная победа бывает порой важнее победы на поле битвы. Если я покажу, что попытка восстания была оправданной, и вдобавок изображу, как один из повстанцев преодолел страх перед собственной гибелью, страх перед превосходящими силами противника...
– Оправданность восстания? Сказать вам, кто препятствует развитию, из-за кого страна пребывает в нищете? Из-за герильерос! Они - причина неисчислимых бед Гватемалы, потому что отпугивают иностранный капитал.
– Разве БОА Ридмюллера отпугнули?
– Их - нет. Тут столько полезных ископаемых: медь, цинк, свинец, прекрасная железная руда, нефтяные месторождения в девственных лесах. Но капиталовложения могли бы быть в десять раз больше!
– Пожелаю вашим монополиям приятного аппетита. Почему же они медлят сейчас, когда над герильерос одержана полная победа?
Бернсдорф проговорил эти слова спокойно; выговорившись, он чувствовал себя увереннее, хотя и понимал, что спор, по существу, бессмыслен.