Неоновые Боги
Шрифт:
На щеках Персефоны появляются два ярких пятна цвета. — Верно. Я на секунду забыла.
Она забыла, потому что так быстро бросилась на мою защиту. Я этого не понимаю. Она ничего не выиграет, защищая меня. Она пришла ко мне за защитой, а не наоборот. И снова Дионис избавляет меня от необходимости придумывать подходящий ответ.
Он смеется.
— Ты бы видел, как Зевс взбешен. Он ведет себя спокойно на публике, но ходят слухи, что он
уничтожил целую комнату, когда узнал, куда ты ушла. Когда он поймет, что
Персефона напрягается, и мне не нужно видеть ее лицо, чтобы знать, что она думает о своих сестрах. Возможно, у нее были противоречивые чувства к своей матери, но из всего, что она сказала, и из всего, что я видел, этого нельзя сказать о других сестрах Деметроу. Если и есть какая-то точка давления, доступная Зевсу, то это они. Черт. Мне следовало подумать об этом раньше. Я не могу послать своих людей охранять их, не нарушая договора, и Зевс ни за что не останется в стороне, если я впущу их в свой дом. Это проблема, для которой у меня нет готового решения, но я с ней разберусь.
Я прижимаюсь поцелуем к ее виску.
— Устал?
— Это эвфемизм для того, чтобы спросить, хочу ли я уйти отсюда и подняться в твою комнату?
–
Она изогнула ровно настолько, чтобы ее губы коснулись моих. — Если так, то да. Если нет, то будь готов к тому, что я буду убеждать тебя в обратном
— Я люблю. Ее. — Гермес хлопает в ладоши. — Аид, ты должен оставить ее себе. Она делает
тебя человеком, а ты делаешь ее интересной, и прошло меньше недели. Представьте, какими интересными вы оба будете через год или пять.
— Гермес. — Я вкладываю в свой тон достаточно предостережения, чтобы шокировать любого до
глубины души.
Естественно, она игнорирует меня. — Хотя я полагаю, что если ты соблазнишь Зевса нанести удар, то мы столкнемся с войной, и это все испортит.
Персефона поворачивается к ней.
— Подожди, война? Если он нарушит договор, Тринадцать придут за ним. Вот как это работает.
— Поправка, именно так это и должно работать. — Гермес пожимает плечами. — Правда в том, что
по меньшей мере треть из них являются маленькими приспешниками Зевса и вкладывают значительные средства в сохранение статус-кво. Они присоединятся к нему, чтобы затоптать Аида в небытие, если решат, что он собирается раскачать лодку.
— А остальные две трети?
Еще одно пожатие плечами. — Могут пойти в любую сторону.
Эта информация не совсем неожиданна, хотя и чертовски разочаровывает. Если я переступлю черту, все они объединятся, чтобы без колебаний свергнуть меня. Гермес и Дионис могут чувствовать себя плохо из-за этого, но они присоединятся к остальным, когда дело дойдет до драки. Конечно, то же самое не относится к этому куску дерьма Зевсу.
Я беру Персефону на руки и встаю, игнорируя ее протесты, что
Мне просто нужно придумать, как сделать так, чтобы в процессе не погибли все, за кого я несу ответственность.
Глава 16Персефона
Я все еще перевариваю новую информацию, когда Аид выносит меня из комнаты. Я протестую против того, чтобы меня так тащили, но маленькой, тайной части меня это действительно нравится. По правде говоря, мне многое нравится в Аиде. Он колючий и властный, но даже спустя всего несколько дней я вижу в нем правду.
— Аид. — Я кладу голову ему на плечо и позволяю ровному биению его сердца успокоить меня.
–
Я знаю твой секрет.
Он поднимается по лестнице.
— Какой?
— Ты рычишь, огрызаешься и грубишь, но под коркой у тебя оооочень «липкий» центр. — Я
обвожу его верхнюю пуговицу указательным пальцем. — Тебе не все равно. Я думаю, что на самом деле тебе не все равно больше, чем любому из остальных Тринадцати, что иронично, учитывая роль, которую ты получил на Олимпе.
— Что заставляет тебя так говорить? — Он все еще не смотрит на меня, но это нормально. На
самом деле проще разговаривать с ним таким образом, не чувствуя, что он может прочитать мои мысли одним напряженным взглядом.
— Ты хочешь, чтобы Зевс заплатил, но не за счет твоего народа. И они — твой народ. Я
наблюдала, как ты ведешь себя с Джорджи, и снова с Джульеттой и Мэтью. Так бывает со всеми, не так ли? Они все прошли бы сквозь огонь ради тебя, а ты защищаешь их своим большим, задумчивым присутствием.
— Не думаю.
— Ты — само определение задумчивости.
Он фыркает.
— Конечно, меня это волнует не больше, чем твою мать. Она та, кто обеспечивает весь город
питанием и всем необходимым.
— Да, она такая. — Невозможно скрыть горечь в моем тоне. — Она очень хороша в своей работе,
но делает это не из милосердия своей души. Она гонится за властью и престижем. Чувство достаточности всегда находится за следующим горизонтом. Она собиралась продать меня Зевсу. Она не будет смотреть на это таким образом, но это то, чем была та помолвка — сделка. Она любит меня, но это второстепенно по сравнению со всем остальным.
Аид не сразу отвечает, и я поднимаю глаза, чтобы найти его со странным выражением на лице. Он выглядит почти… противоречивым. Я напрягаюсь.