Неоновые Боги

Роберт Кэти

Она просто говорит о сексе, но мое сердце все еще глухо стучит в ответ, словно пробуждаясь от долгого сна. Грубое и неиспользованное, но все еще живое. Я отпускаю ее и прижимаю дрожащие руки к подлокотникам кресла.

— Тогда не позволяй мне останавливать тебя.

— Я так рада, что ты смотришь на вещи по-моему. — Она расстегивает мои брюки и вытаскивает

член. Персефона облизывает губы. — О, Аид. Я бы хотела, чтобы у меня были какие-то художественные способности, потому что я бы с удовольствием нарисовала тебя.

Я все еще обдумываю

это странное заявление, когда она наклоняется и берет мой член в рот. Я ожидаю… Я не знаю, чего я ожидаю. Мне уже следовало бы понять, что Персефона никогда не бывает такой, какой я ее себе представляю. Она сосет меня так, как будто хочет попробовать и насладиться каждым дюймом. Теплое, влажное скольжение, от которого напрягается каждый мускул моего тела. Я изо всех сил стараюсь не шевелиться, чтобы позволить ей насладиться этим моментом, когда она закончит свое исследование и поднимет глаза.

Ее глаза потемнели, а на щеках появился румянец.

— Аид?

— Да?

Она разминает мои бедра кончиками пальцев. — Перестань быть таким чертовски милым со мной и скажи мне, чего ты хочешь.

Шок заставляет меня отвечать честно.

— Я хочу трахать твой рот, пока ты не заплачешь.

Она одаривает меня прекрасной улыбкой. — Вот так. Это было так трудно? — Персефона

отступает на несколько дюймов. — Ты играешь большого, злого волка, но ты был так осторожен со мной с тех пор, как мы встретились. Тебе и не нужно быть таким. Я обещаю, что смогу принять все, что ты мне дашь. — Она позволяет простыне упасть на пол вокруг нее. Женщина говорит, что хочет нарисовать меня, но она — произведение искусства, то самое изображение сирены, которым я назвал ее.

Я начинаю думать, что с радостью утонул бы ради этой женщины.

Я медленно поднимаюсь на ноги и приглаживаю ее волосы. Черт, она такая красивая, что у меня перехватывает дыхание. Я хочу ее больше, чем чего-либо еще в своей жизни, и на этот факт я не готов смотреть слишком пристально. Я накручиваю ее волосы на кулак и дергаю за них.

— Если это слишком много, хлопни меня по бедру.

— Это не будет слишком много.

Я постукиваю большим пальцем по ее нижней губе.

— Открой.

Персефона — сплошное порочное удовольствие, когда я погружаю свой член в ее рот. Я начинаю медленно, позволяя ей приспособиться к углу, но темное желание сделать именно так, как я описал, слишком сильно. Я ускоряю темп, проникая глубже в ее рот. В ее горло. Она закрывает глаза.

— Нет, не делай так. Смотри на меня, пока я трахаю твой рот. Посмотри, что ты со мной

делаешь.

Мгновенно она открывает глаза. Персефона расслабляется, полностью подчиняясь мне в этот момент. Я знаю, что это ненадолго, и от этого все становится еще слаще. Удовольствие нарастает с каждым толчком, угрожая разорвать меня на куски. Это становится только сильнее, когда слезы скатываются из уголков ее глаз. Я обхватываю ее лицо ладонями и вытираю их большими пальцами, нежный даже в этот момент сдержанной жестокости.

Это

слишком много. Этого никогда не будет достаточно.

— Я собираюсь кончить, — выдавливаю я.

Она проводит руками по моим бедрам и сжимает меня. Согласие. Это все разрешение, которое мне нужно, чтобы отпустить свой поводок. Я стараюсь держать глаза открытыми, пытаюсь насладиться каждым мгновением этого подарка, который она мне дарит, когда я вхожу в ее жаждущий рот и испытываю оргазм. Персефона пьет меня, удерживая мой пристальный взгляд. Она смотрит на меня так, словно видит меня. Как будто ей это нравится так же сильно, как и мне.

Я никогда в жизни не чувствовал себя таким гребаным собственником.

Я не знаю, что с этим делать, как это обработать. Я заставляю себя отпустить ее, и она в последний раз лениво сосет мой член, прежде чем откинуться назад и облизать губы. На ее щеках видны следы слез, и она улыбается, выглядя особенно довольной собой. Это контраст, с которым я не знаю, что делать, поэтому я рывком поднимаю ее на ноги и целую, крепко и основательно.

— Ты — подарок.

Она смеется мне в губы.

— Я знаю.

Я подталкиваю ее к двери в свою спальню.

— У меня есть дела на сегодня.

— Правда? — Персефона закидывает руки мне за шею и лучезарно улыбается,

совершенно не раскаиваясь. — Я думаю, тебе следует ими заняться.

— Ммм. — Я хватаю ее за бедра и поднимаю, чтобы опрокинуть обратно на кровать. — Позже. — Я

опускаюсь на колени у кровати и раздвигаю ее ноги. Ее киска красивая, розовая и такая влажная. Я раздвигаю ее губы большими пальцами и выдыхаю в ее клитор.

— Тебе понравилось, когда я трахал твой рот.

— Мне правда очень понравилось. — Она приподнимает голову достаточно, чтобы посмотреть на

меня сверху вниз. — Я сказала тебе, что могу справиться со всем, что ты можешь дать. Я должна уточнить. Я жажду всего и вся, что ты делаешь со мной.

Сладкое черт, доверие, которое она мне оказывает. Я все еще не уверен, что заслуживаю этого.

Я удерживаю пристальный взгляд и обвожу ее клитор кончиком языка.

— Я полагаю, что дела могут подождать еще немного. — Ее ответная улыбка — достаточная

награда, но я заставляю ее практически вибрировать от желания оседлать мое лицо…

На самом деле, это чертовски фантастическая идея.

Я подталкиваю ее к кровати и заползаю на матрас. — Иди сюда. — Персефона уже повинуется, следуя моему примеру, чтобы подняться и оседлать мою грудь. Я соскальзываю вниз, и вот она здесь, прямо там, где я ее хочу. — Не сдерживайся, маленькая сирена. Ты знаешь, что хочешь быть злой.

Она делает пробное движение, и я вознаграждаю его долгим облизыванием. Не проходит много времени, прежде чем Персефона начинает раскачиваться у моего рта, преследуя свой собственный оргазм, даже когда я теряюсь в ее вкусе. Она кончает с криком, который звучит очень похоже на мое имя, ее тело содрогается надо мной, когда она прижимается к моему языку.