Неопознанный ходячий объект
Шрифт:
— Что вы говорите? Но зачем он взял икону?
— Об этом лучше у него спросить, но со вчерашнего дня парень нас активно избегает. А что вы скажете о Коле, вашем соседе?
— Внуке Валентины Ивановны? Обычный молодой человек. Неразговорчив…
Я, собственно, с ним никогда не общался, ограничиваясь приветствием.
— Ясно, — вздохнула я, поднимаясь со стула. Женька растерянно переводила взгляд с меня на Горемыкина, должно быть, не веря, что я собралась уходить. — Что ж, спасибо за содержательную беседу, — поблагодарила я и направилась к двери. Женьке ничего не осталось, как идти
— Вы так и не сказали, — всполошился Иван Иванович, — что же мне делать?
— В каком смысле?
— Ну… стоит ли сообщать о скелете?
— Это вы сами решайте, — ответила я. Подружка не удержалась и заглянула в комнату.
— А что у вас в шкафчике? Вон в том, на ключик запертом?
Горемыкин с готовностью распахнул шкаф.
— Ничего. Пуст, как видите.
— А что раньше было? — полюбопытствовала она, и Иван Иванович со вздохом ответил:
— Скелет. Я не хотел, чтобы посторонние… В общем, несолоно хлебавши мы покинули его жилище и отправились в пансионат.
— Надо было как следует нажать на этого типа, он бы раскололся…
— Чего ему раскалываться, раз он ничего не знает.
— Сколько времени впустую потратили с его дурацким скелетом. И на обед опоздали… Я взглянула на часы, что верно, то верно.
— Вот что, — внезапно остановилась я, так как в голову мне пришла одна мысль. — Позвони своему приятелю, пока связь есть. И узнай, что он смог накопать. А еще сообщи номера машин, на которых сюда приехали отдыхающие, пусть проверит.
— С чего это вдруг? — насторожилась она. — То есть почему вдруг такая спешка?
— У меня было две версии, — принялась пояснять я, зная Женькин безотвязный характер. — Первая версия: некто свихнулся на чертовщине и творит свои черные дела. Основной подозреваемый — Горемыкин. Теперь я почти уверена, он просто чудак и скорее всего мухи не обидит, не говоря уже об убийстве.
Значит, остается вторая версия: все происходящее каким-то образом завязано на острове, точнее, на том, что там находится. И здесь подозреваемых пруд пруди, но самый подозрительный — писатель, которого неудержимо тянет на болото. И твоего Валеру, между прочим, тоже.
— Почему моего? Кстати, не такой уж он и блондин. Волосы у него скорее русые, а русый и есть русый, при чем здесь блондин? Ты как считаешь?
— Так же. Звони. — Я протянула Женьке телефон, она поспешно набрала номер, произнесла слова приветствия и вскоре начала гневаться. Разговор вышел эмоциональным, хоть и занял не более двух минут.
— Вот гад, — в досаде сообщила Женька, — у него, видите ли, времени не было. Ну, ладно… Теперь у него со временем будет полный порядок, об этом я позабочусь.
— Когда ему можно позвонить?
— Завтра.
— А завтра он порадует нас сведениями?
— Если нет, то лучше ему скоропостижно скончаться.
Зная' Женьку, я была согласна: в самом деле лучше.
Мы ускорили шаг и минут через десять уже входили в калитку. Сразу стало ясно: в пансионате что-то происходит. С веранды доносились возбужденные голоса, я заметила Колю и Василия, устроившихся на ступеньках, а затем и остальных обитателей. Тут выяснилось, что об обеде забыли не только мы, но и гостеприимная Мария Павловна. И тому было две причины:
— Степаныч смылся.
— Что? — растерялась я.
— Ушел к себе вздремнуть, собрал вещички и сбежал.
— Думаете, он…
— Это вон ему думать надо, — ткнул Валера пальцем в пожилого мужчину в милицейской форме, который, сидя в плетеном кресле, обливался потом, с тоской глядя на пеструю тряпку на подоконнике.
— Как нашли вторую руку? — шепотом спросила я.
— Решили прочесать все в округе, и Коля нашел ее под кустом совсем недалеко от ограды пансионата, в рюкзаке.
— Место показать сможете? — быстро спросила я.
— Конечно, — поднял брови Валера и тут же спросил:
— А зачем вам?
— Интересно. Мы же журналисты.
— Я думал, вы Кукуя ловите.
— Кукуй нас тоже интересует, — не стала я спорить. На этом разговор пришлось закончить, так как Мария Павловна, заметив нас, сказала:
— А вот и девочки. Василий Иванович, девочки пришли, журналистки из областного центра. Василий Иванович с трудом оторвался от лицезрения конечностей, завернутых в тряпку, и взглянул на нас.
— Здравствуйте, — дружно сказали мы.
— Здравствуйте, — без энтузиазма кивнул он.
Женька предъявила свое удостоверение, а я пошла в комнату за паспортами. Минут через десять, завершив процедуру знакомства, мы приступили к беседе. Василий Иванович задал нам стандартные вопросы, на которые мы вполне стандартно ответили, заранее договорившись с Женькой молчать о голове. Прежде всего до сих пор неясно, была она или нет, к тому же возникал вопрос: если мы видели голову, отчего же сразу не сообщили в милицию? И не отговоришься, что позвонить не могли, раз о наличии у нас телефона участковому известно доподлинно. О Горемыкине тоже умолчали, потому что скелет его — глупость страшная. А так как в милиции у нас особыми талантами не блещут, то сдуру вполне могут вплотную заняться Горемыкиным, что, безусловно, уведет следствие в сторону.
Разговор с участковым много времени не занял. Между тем к веранде подтянулись все жители деревни и теперь хмуро взирали на участкового. Тот упорно избегал взглядов и выглядел задумчивым. Милиция из района сюда не торопилась, вот и выходило, что отдуваться придется участковому, который гадал, что ему теперь делать с руками, а главное с жителями, которые требовали от власти ответа: что ж это такое творится?
Порыскав в толпе взглядом и в очередной раз не обнаружив Вову Татарина, я подошла к участковому и сообщила о его исчезновении. Василий Иванович оживился и попросил Зинаиду, жену Вовы, взглянуть на кисти. Зинаида долго собиралась с силами, но в конце концов взглянула и твердо заявила, что руки не мужнины, эти хоть и страшные, но чистые, а у мужа руки сроду чистыми не бывали, даже после бани под ногтями черно, к тому же на правой руке у Вовы отсутствовало два пальца, и это каждый знает, а здесь они на месте. Участковый слегка смутился, наверное, потому, что о Бовиных пальцах, точнее об их отсутствии, забыл и теперь чувствовал себя виноватым.