Неопознанный ходячий объект
Шрифт:
— То, что он угодил в болото, ничего не доказывает.
— Какие доказательства тебе еще нужны? Ясно как божий день, это писатель.
— Тебе ясно, а мне нет. И судье тоже будет неясно, уж можешь мне поверить. Конечно, приход ночного гостя выглядит подозрительно, но Ванька точное время указать не может, у него только два определения: давно и недавно.
Так что его слова мало что значат. Вполне возможно, что убийца — писатель, очень уж все сходится, а если все-таки нет? Допустим, его ночной гость, Геннадий Степанович, утром появился у нас, а потом исчез, едва расследованием
— Коля испугался, когда ты с участковым об острове заговорила…
— Одно другому не мешает.
— Что ж нам тогда делать? — заныла Женька.
— Должна быть причина для убийства. Если мы узнаем причину, то будем знать, кому было выгодно убийство.
— О господи… А как мы это узнаем?
— Очень просто. Надо установить личность убитого и понять, кому он мешал.
— Устанавливать тоже мы будем?
— Нет. Надо что-то милиции оставить. Мы подошли к калитке пансионата и замолчали. Василий Иванович курил на веранде. Выслушав наш рассказ, он долго размышлял.
— Ну, это нам не по силам, — наконец изрек он. — Тут сам черт не разберет.
Мы не стали спорить. Почему Женька не стала, врать не буду, а я потому, что хотела спать. Простившись с участковым, который решил встретить рассвет на боевом посту, мы отправились в свою комнату.
Утром прибыла долгожданная милиция. Мы проснулись от шума во дворе и спустились вниз. Трое мужчин среднего возраста разговаривали с участковым в окружении всех жителей деревни. С веранды за этим с интересом наблюдали Валера и писатель с женой. Так как нами никто не интересовался, мы переместились на веранду, поближе к писателю, вознамерившись понаблюдать за ним. Женька проделывала это очень старательно, буквально не сводила с него глаз. Кончилось тем, что я больно ее ущипнула, после чего подружка немного умерила пыл.
Коля, который был мне не менее подозрителен, вертелся возле участкового, что в общем-то особо удивительным не выглядело, если учесть, что то же самое делали пятнадцать жителей Липатова. Вскоре приехавшие во главе с участковым отправились к мельнице, а еще через полчаса на веранду прибежала Марина, которая дежурила сегодня, и сообщила, что «отрыли голову». Лидия Артуровна схватила мужа за руку и смертельно побледнела, писатель нахмурился, а Валера заявил:
— Кажется, нас ждут весьма неприятные мгновения.
— В каком смысле? — насторожилась Женька.
— Ну… теперь ясно, что совершено преступление, ведь даже ментам не придет в голову, что кто-то случайно сам себе башку оттяпал, прошу прощения…
Выходит, все мы так или иначе причастны к этому делу. Значит, начнутся допросы и…
— Мы совершенно к этому не причастны, — заявила Лидия Артуровна.
— Разумеется, — кивнул Валера. — То же самое я могу сказать о себе.
Остается лишь убедить в этом следователя.
Между тем события развивались. Вскоре к ветхому причалу пансионата подошла лодка, и все та же Марина сообщила, что будут
Однако первой находкой оказался резиновый сапог тридцать девятого размера. На него мало кто обратил внимание, но мы-то с Женькой, памятуя события прошедшей ночи, насторожились. Сапог мог принадлежать как мужчине, так и женщине, выглядел он совершенно новым, и мы задались целью узнать размер ноги Бороднянской, на что потратили полчаса, но толком ничего не выяснили, определив на глаз, что размер ноги у нее никак не меньше тридцать восьмого. Однако сапог нашли в воде, а не в комнате писателя, и наши подозрения так и остались подозрениями.
Работа на реке шла полным ходом, и вскоре на берег подняли страшную находку. Все Липатове ужаснулось, потому что труп оказался с головой и руками.
Опознать его труда не составляло:
Вова Татарин. Неожиданное появление трупа (незапланированного, так сказать) произвело на милицию впечатление: вскоре на подмогу пришли новые силы и после обеда со дна реки подняли еще один труп, без головы, с карманами, набитыми камнями. Оба трупа отправили на лодке в Заручье, где уже ждала машина.
Затем приехавшие спецы побеседовали с Иваном Бородиным, и мальчишка с бабушкой тоже отправились в город. В милиции, должно быть, рассудили, что береженого бог бережет, и рисковать не стали.
Затем в пансионате появились сотрудники милиции и занялись нами. Один из них, представившись Виктором Алексеевичем, спросил, как меня зовут, записал ответ и вдруг проявил интерес:
— Громов Роман Андреевич вам кто будет? Супруг?
— Супруг, — нахмурилась я и почему-то сразу почувствовала себя глубоко несчастной. Какой он супруг? Я уже четыре дня в этом Липатове, вокруг горы трупов, а Ромке и горя мало. Интересно, чем он вообще занят? Вопросов у следователя было немного, а отвечала я, по причине неожиданно нахлынувшей тоски, вяло, и вскоре мы расстались.
Не успела я вернуться на веранду, как писатель бросился ко мне со словами:
— Какого черта вы выдумали эту сказку?
— Что? — растерялась я.
— Какого черта вы выдумали, что ночью ко мне кто-то приходил?
С Женькой беседовали раньше, чем со мной, после нее как раз опрашивали Владислава Петровича, тут-то он и узнал от следователя о наших показаниях.
— Я ничего не выдумала, — ответила я с достоинством, по крайней мере, на это рассчитывала. — Я действительно слышала, как вы разговаривали ночью с мужчиной…
— С каким мужчиной? — удивился Бороднянский.
— Я его не видела. Только слышала.
— А я слышал, что вы вовсе не из газеты, а детективы пишете. Так вот, уважаемая, жизнь — это не литература. Из-за ваших глупых бредней у людей могут быть неприятности. Вы отдаете себе отчет?
Слово за слово, и мы многое чего успели сказать друг другу. В крайней досаде, хлопнув дверью, Владислав Петрович удалился в свою комнату. Поле битвы, таким образом, осталось за мной, что, впрочем, не очень-то и радовало. Конечно, писатель — подозрительная личность, но если все-таки к убийству отношения не имеет, то выходит, что я оклеветала человека. Впрочем, какая же клевета, если разговор я и в самом деле слышала?