Неопровержимое доказательство
Шрифт:
Прищурившись, Грегор смотрел на Джину. Его лицо не выражало ничего, кроме предложения заняться сексом и готовности унизить ее. Она задрожала от возмущения, когда он смерил ее циничным взглядом.
— Мои потребности, дорогая, совершенно… определенные. Любая сексуальная женщина с нежной кожей справится с этим, и ты подойдешь.
Джина побледнела, ей казалось, что она видит страшный сон. Происходящее слишком мало походило на правду. Еще крепче вцепившись в полотенце, она прижала руки к груди. Вот только что она страстно желала Грегора, а теперь сама мысль о сексе с ним внушала ей отвращение.
— Ты собираешься заняться любовью с женщиной, не желающей этого?
— Любовь? —
— Ты не животное, — прошептала она. — Почему тогда так себя ведешь?
Я не животное? — с вызовом повторил Грегор. — Пойди спроси у моих тюремщиков, что такое я!
— Неужели я совсем не знаю тебя?
Он пожал плечами и не ответил. Тепло и свет от камина разливались по комнате, Грегор подбросил в огонь полено. Он был рядом, она могла коснуться его рукой, но он холоден, как идол, высеченный из камня. Джина проникновенно сказала:
— Мне кажется, за огромной стеной, воздвигнутой тобой, ты прячешь свои чувства, пытаешься защитить то, что осталось от того чуткого и сострадательного человека, которого я знала и любила. Грегор, опомнись! Это только маска. Ты не такой человек. Люди не меняются, изменяются лишь обстоятельства их жизни.
Он замер. Ее неожиданная проницательность, прозвучавшие слова о любви были жестоким напоминанием о том, что в его жизни давно уже отсутствовали положительные эмоции. И разозлило то, что она так быстро обрела уверенность в себе. Грегор вдруг осознал, что чем дольше они будут вместе, тем труднее противостоять ей.
— Набиваешь себе цену. Не теряй времени даром, — процедил он. Грегор был в бешенстве, это точно, но сдерживал себя.
— Думай, как хочешь.
Она вздернула подбородок. Все было в ней знакомо: прямота, проницательность, упрямство. Да уж, время не меняет людей.
— Спасибо за то, что спас меня. Извини, не смогла сделать того же для тебя. Наверное, я слишком слаба, чтобы совершать подвиги.
Грегор был потрясен ее смелостью. В замешательстве он подкинул еще одно полено в камин. Огонь затрещал. В комнате стало светлее. Стряхнув с ладоней кусочки коры, Грегор выпрямился и поймал ее взгляд. Джина была печальна, но он заставил себя не проявлять сочувствия. На ее лице плясали золотые отблески, еще влажные волосы окрасились медью.
— Прибереги свою признательность и жалость для кого-нибудь еще.
— Я не жалею тебя, — возразила Джина. Что я чувствую, так это утрату.
— Господи! Да о чем ты говоришь?
— О нас.
— Как ты собираешься со мной расплачиваться?
— За что? — Джина нахмурилась.
— За то, что спас тебе жизнь, конечно. В таких случаях по обычаю некоторых народностей ты была бы обязана мне всю жизнь. Не правда ли, интересно?
— Да уж! — она облизнула горячие губы.
— Нет пути назад, Джина? Нет больше болтовни о нравственных началах, всей этой психологической шелухи, которой ты была полна доверху? Как мусорная корзина?
Он все еще стоял у камина. Джина пересекла комнату, схватила с кухонной стойки сумочку. Сколько ярости и вызова было в ее действиях! Грегор еще раз убедился, как она изменилась за последние годы.
— Наличными, выписать чек или послать почтовым переводом? — спросила она воинственным тоном.
Грегор больше не стал себя сдерживать. Это было сигналом. Вихрем подлетел он к Джине и схватил ее чуть выше локтей. Его глаза сверкали яростью. Она вскрикнула, выронила чековую книжку на пол. Грегор рывком притянул Джину к себе и впился
Ее нужно проучить! Он хотел наказать ее за дерзость и еще раз продемонстрировать свою власть над ней. Она была так обольстительна, что Грегор не мог побороть пьянящее чувство, которое охватило его, когда он сбросил с нее полотенце и положил руки на упругие груди.
Джина сопротивлялась, как могла, колотила кулаками по его груди. Ему это чертовски нравилось, воспламеняло его. Уже нельзя было отказаться от борьбы за власть, которую они оба развязали. Грегор целовал ее, скользил языком по ровным жемчужным зубам, проникал в сочную мякоть рта. Прикасался к ее бедрам, нежно скользил по спине, животу и, наконец, опять стал ласкать груди. Джина разжала руки. Она хотела покориться ему и ответить на ласки. Она задохнулась от поцелуя, и это дало возможность его языку вновь проникнуть внутрь ее полураскрытого рта. Она извивалась.
Еще немного и он потеряет над собой контроль. Он подавил стон, не желая выдавать себя.
Внезапно Джина замерла, Грегор, сразу уловив перемену, продолжал наслаждаться поцелуем и упругостью ее груди. Никогда в жизни не прикасался он к чему-то более совершенному по форме или более сладострастному.
Джина обольщала его уже тем, что была собой, и теперь он убедился, что в реальности она куда лучше, чем в воспоминаниях. Даже самых ярких.
Она застонала, но это не был стон протеста. Джина вздохнула, и Грегор понял, что она сдалась. Но, все равно, он хотел убедиться, насколько велико ее желание. Теперь не думал о том, чтобы наказать и властвовать над ней, ему нужна была ее страсть. Он наслаждался жаркими прикосновениями. У него перехватило дыхание, когда она развязала пояс его купального халата, он стремился к ее упругому телу. Джина с нежностью провела кончиками пальцев по его лицу. Он никак этого не ожидал! Грегор сжал ее бедра и притянул к себе. Теперь она отвечала на страстные поцелуи. Он вздрогнул, когда она, поменявшись с ним ролями, стала ласково покусывать его язык. Сердце бешено колотилось, в теле пылал огонь, он все еще не мог насытиться ею. Желание было острым и болезненным. Внезапно оно прошло через сознание и заставило остановиться.
Отпустив ее, Грегор вздохнул и попытался трезво оценить ситуацию, но не мог. Он обнял Джину, не желая расставаться с приятным ощущением ее тела. Она нервно дышала, но ему удалось взять себя в руки, насколько это было возможно.
Грегор негромко выругался. Джина вздрогнула. Эмоциональный взрыв, который он испытал, заставил его сомневаться в себе. В уме ли он? Столько времени лелеять мысль о мести, и вдруг понять, что ничего не ушло, он все так же увлечен своей женой! Он отпустил ее. Она даже не пыталась прикрыться. Джина не сознавала своей наготы, или наоборот, сделала ее своим орудием. .
Они уставились друг на друга. Ее ошеломленный вид и пылающее лицо, все еще не остывший огонь в крови не позволяли ему укорять себя за то, что сейчас произошло. Грегор подобрал с пола полотенце, отдал ей и пошел прочь, но ее голос заставил его остановиться прежде.
— Первое время, когда тебя посадили, я часто подходила к твоему гардеробу, — призналась она. — Я так по тебе скучала. Думала, умру от одиночества, но твоя одежда давала мне возможность окружать себя твоим запахом. Ложась спать, я надевала твои футболки. Я сумасшедшая, да? Знаешь, это помогало мне одолевать тоску, день за днем, день за днем. Джина засмеялась, но смех больше походил на рыдание. — Я говорила себе снова и снова: не имеет значения, что случилось с ним, ведь он останется прежним, когда выйдет из заключения. Как же я ошибалась!