Неотразимая графиня
Шрифт:
Возможно, она просто старалась забыть все, что Себастьяну забыть не удавалось?
В тот вечер, когда зазвенел обеденный гонг, Себастьян предложил руку Лие. Как высокопоставленный пэр, на домашней вечеринке он имел приоритетное право сопровождать хозяйку к столу. Если бы он не имел возможности видеть ее так близко, он мог бы и не заметить, но он заметил… Прежде чем выражение неизменной радости и вежливости снова заняло свое место, тревога, да, именно тревога, на мгновение исказила ее черты.
Но не страх и не неловкость, а нечто
— Добрый вечер, — сказал он, впервые обращаясь к ней в относительном уединении, когда разговоры других гостей заглушили его слова, и никто не мог услышать его, кроме Лии.
Она взглянула на него и мимолетно улыбнулась: уголки ее губ мгновенно приподнялись, потом так же быстро опустились.
— Добрый вечер, милорд.
И пунцовый румянец залил ее щеки, первое, что бросилось ему в глаза. Этот румянец делал ее юной и невинной — слишком юной для вдовьего наряда.
Прежде чем он успел что-то сказать, она направилась к лестнице, увлекая его за собой и вынуждая покинуть столовую. Себастьян замедлил шаг, чтобы продлить их время вдвоем… понимая, что, несмотря на ее притворство, ей трудно вести себя так, как будто она забыла о поцелуе в саду…
— Я с нетерпением ожидаю tableaux vivants, — сказал он, затем сделал паузу. — Возможно, я бы выбрал сцену из «Юлия Цезаря», используя бумажные ножи. Но прежде мне довелось видеть мистера Данлопа с винтовкой, и если он с такой же уверенностью держит нож, то я опасаюсь за свою жизнь.
И хотя Себастьян дал ей возможность ответить, кивнуть или издать уклончивое мычание, Лия не издала ни звука. Ее рука в перчатке лежала на его руке, прикосновение было легким, почти невесомым. Она просила его больше не прикасаться к ней. Как же тогда должно было раздражать ее, что она вынуждена прикасаться к Себастьяну на глазах у всех, как требовали правила этикета.
Себастьян приподнял подбородок и слегка повернул голову, его рост давал ему преимущество, так как он мог легко шептать ей на ухо.
— Я начинаю думать, что вы игнорируете меня, Лия.
Она отшатнулась, выпрямив плечи, машинально отдернула руку от его руки. О, если бы только она знала, как этот маленький ответ подбодрил его. Как интересно, что она не ответила мужчине, которого он изображал на публике, графу, который победил признанных лондонских красавиц своими галантными манерами и внимательным характером.
Нет, Лия Джордж предпочитала его скрытую сторону. Мужчину, который дразнил и провоцировал, его низкий тембр, который намекал на страсть и удовольствие и нарушение правил.
— Вам не нравится, что я называю вас по имени? — спросил он, стараясь по ее профилю угадать реакцию.
— Как пожелаете, милорд.
— Ах, она заговорила.
— У меня масса недостатков. Включая и мой язык.
— Да, я прекрасно помню его по прошлой ночи. Но как безжалостно с вашей стороны напоминать мне об этом, миссис Джордж.
Себастьян слышал, как она порывисто вздохнула и взглянула
— Если бы вы не убежали вчера так поспешно, я бы смог больше узнать о вашем языке и его использовании.
На этот раз она внимательно посмотрела на него, кружева ее вдовьего чепца упали на щеки, а плечи распрямились в негодовании.
— Я вдова, милорд. Неужели я должна напоминать вам, что мой муж умер всего четыре месяца назад?
Себастьян не мог удержаться от смеха, и другие разговоры позади них затихли. Она выглядела такой уверенной в своей правоте, ее щеки пылали, глаза сверкали огнем. Казалось, Лия почти верила в то, что говорила. Вскоре вновь послышались голоса гостей, и Себастьян, не в состоянии стереть улыбку со своих губ, приподнял бровь, сопровождая ее дальше к последней ступени лестницы.
— Приношу извинения, мадам. Совсем запамятовал, что ваше платье и вид свидетельствуют о вашем статусе. Я могу только молить о вашем прощении за то, что смею высказать свое мнение о вашей игре в очаровательную вдову.
— Хватит дразнить меня. — Она произнесла эти слова тихо, еще сильнее покраснев. — Хватит вести себя так, как будто все это не что иное, как источник вашего развлечения.
— Но если это не развлечение, этот фарс, который вы устроили в память о Йене, ваша игра, балансирующая на грани скандала, тогда скажите мне — что это?
Она снова посмотрела на него своими янтарными глазами. Умными, сочувствующими, гипнотизирующими.
— Это мой выбор.
— Выбор?
— Познание самой себя.
Они подошли к столовой, и Себастьян снова замедлил шаги, стараясь продлить их разговор. Как только они подойдут к столу, никаких личных разговоров не может быть в присутствии лорда и леди Эллиот, да еще и барона Купер-Джайлса.
— И что же вы для этого делаете? — спросил он, его губы почти касались ее уха.
Но только почти, хотя он испытывал искушение провести губами по нежной раковине. Вызвать реакцию: или она опять убежит, как прошлой ночью, или, что более сомнительно, незаметно прижмется к нему.
Но не только ради этого. Себастьян понимал, что между ними нечто большее, чем физическое влечение. Их взгляды и мысли были так похожи, что они не могли не заметить.
Тем не менее, она продолжала идти к столу, и ему не оставалось ничего другого, как проводить ее.
— Я надеюсь, вам понравится сегодняшнее меню, милорд, — весело проговорила она, ее голос выделялся среди других голосов.
Это была Лия, которую он хотел узнать. Лия, которая притворялась на глазах у всех. Но он видел нечто большее и был недоволен предложенной темой разговора. Его все еще забавляло, как она дурачила его вместе с другими, будто бы она всего лишь одинокая вдова, отринутая от жизни и рассматривающая себя только через призму дел Йена.