Неотразимый обольститель
Шрифт:
Беатрис словно окатили холодной водой. Это «милый Джеффри» Присциллы стоял за всеми теми ужасами, что ей довелось пережить? В списке подозреваемых он Мог бы занимать самое последнее место...
– Что за абсурд! – Она вглядывалась в лицо Кон нора. – Джеффри Грэнтон сам не в состоянии даже правильно одеться. Он не мог придумать ничего подобного.
Беатрис пыталась опровергнуть обвинения Коннора, как вдруг поняла, что факты подтверждают его версию произошедшего. Пара похитителей твердила, будто молодой человек не хотел, чтобы ей причинили вред, а требовал только напугать ее... он должен был присоединиться к ним, но не прибыл вовремя... они упоминали
– Думаю, у него есть соавтор. – Адвокат раскинул руки так, что одна лежала на спинке дивана, а вторая на подлокотнике. Настроение у него заметно улучшилось. – Говорят, что успех каждого мужчины разделяет женщина, стоящая за его спиной. И если в данном случае в «успехе» можно усомниться, то женщина за спиной юного Джеффри – без сомнения, ваша племянница. По его словам, именно она выдвинула идею и настояла, чтобы он воплотил ее в жизнь. Требовалось произвести на вас впечатление.
– Ограбить меня, похитить и заключить в публичный дом – все это должно было произвести на меня впечатление?
– Ну, все было бы совсем не так, если бы Джеффри не опоздал. Ожидалось, что Диппер и Шоти будут вас «грабить», а Джеффри, случайно проходя мимо, защитит вас и спасет. Вы, конечно, были бы ему благодарны и настолько потрясены его храбростью, что немедленно позволили бы ухаживать за вашей племянницей.
Как ни противно было Беатрис признавать это, но история с каждой минутой звучала все более правдоподобно. Она уже почти представляла себе, как Присцилла со своими нелепыми романтическими бреднями обдумывает такую затею.
А ее тетя в результате вынашивала мрачные мысли и уже подбирала обвинения, которые она швырнет в лицо конкурентам. Слава Богу, что она не успела обнародовать свои подозрения. С пылающими щеками Беатрис гордо вздернула голову и посмотрела на Коннора. В характерной для нее манере она выбрала неподходящий момент для наступления.
– А вы, конгрессмен... о чем вы думали... соглашаясь помогать незнакомцу, который собирался ограбить и похитить женщину?
– Боюсь, не совсем незнакомцу. – Коннор опустил руки и переменил позу. – Это правда, что я никогда его прежде не встречал, но Джеффри Грэнтон является моим троюродным братом. Он сын Алисии Барроу Грэнтон. Он отыскал меня, потому что я имею «неподобающие связи в ирландской среде». – Коннор улыбнулся, словно извиняясь. – В каждой семье есть своя паршивая овца, а в семействе Барроу шалопаем принято считать меня. В свою собственную защиту могу только добавить, что Джеффри убедил меня, будто ему требуется помощь для того, чтобы сбежать с любимой, а вовсе не для инсценировки ограбления. Я, в конце концов, претендую на место в конгрессе и ни за что не стал бы рисковать будущей политической карьерой, чтобы восемнадцатилетний идиот мог удовлетворить свою жажду любовной интриги. Если бы я знал, что он задумал на самом деле, я вышвырнул бы его из ресторана коленом под изнеженный зад.
– Вы согласились ему помочь, потому что Джеффри собирался сбежать с моей племянницей?
– Я понятия не имел, кто эта молодая леди. – Коннор сдвинулся на край дивана. – Он не желал открывать ее имени, только сказал, что ее семья богата и влиятельна и что они с девушкой безумно любят друг друга. – Коннор посерьезнел. – Джеффри казался очень влюбленным, а настоящая любовь – это такая большая ценность и редкость... Признаюсь, я не смог ему отказать.
– Настоящая любовь. – Беатрис заметила, что насмешка в ее голосе удивила собеседника. Она встала и подошла к окну. – Бога ради! Ему всего восемнадцать
– А вы не очень-то романтичная особа, верно? – Адвокат, криво усмехаясь, поднялся.
– Романтизм – это синоним иллюзии, мистер Барроу. К счастью, у меня нет никаких иллюзий, касающихся отношений между полами.
– Вы не верите в настоящую любовь? Беатрис помолчала, тщательно взвешивая ответ.
– Я считаю, что настоящая любовь – вещь исключительно редкая.
– Ну и как, по-вашему, Присцилла сможет узнать о любви и замужестве, если не будет иметь никакого опыта в этой области?
– Она научится, наблюдая за ошибками других, слушая разумные советы и оставаясь незамужней до тех пор, пока не станет личностью, обладающей всеми правами.
– Ерунда.
– Что?
– Это ерунда, – повторил Коннор более мягким тоном, с теми волнующими ирландскими интонациями, которые заставляли Беатрис прислушиваться и ожидать продолжения. – Любовь – это не тот предмет, которому обучаются, наблюдая за другими. Этому учатся, занимаясь самостоятельно.
– Мистер Барроу, – сверкнув на него глазами, Беатрис отвернулась к окну, – я не желаю слушать о ваших похождениях с этими несчастными созданиями в...
– В самом деле, миссис фон Фюрстенберг. Откуда ваша племянница узнает, что такое замужество, пока не выйдет замуж сама? Сколько бы она ни наблюдала и ни слушала, это не поможет. – Коннор подошел и стал позади нее, и теперь, когда он говорил, Беатрис чувствовала, как его дыхание колышет волоски у нее на шее. – Как она сможет познать блаженство, которое дарит один только любящий взгляд, когда находишься в обществе других людей? Как сможет испытать глубокую, тихую радость, наблюдая за сном любимого в предрассветный час? Откуда узнает, как утешает объятие любимого, когда, кажется, весь мир ополчился против тебя? – Коннор придвинулся ближе, и неясное предчувствие заставило Беатрис ощутить покалывание во всем теле. – Как она сможет испытать наслаждение оттого, что мужское тело прижимается к ее телу?
Спиной и плечами Беатрис почувствовала нежное прикосновение. Она задержала дыхание, его тепло проникало сквозь ее одежду.
– Как узнает; что такое трепет от умелой ласки?
Его рука легла ей на плечо и медленно двинулась по направлению к шее. Когда он дошел до голой кожи, Беатрис едва сдерживала дрожь.
– Как сможет ощутить болезненное желание, такое сильное и глубокое, что оно становится частью тебя, кровью, которая бежит по твоим жилам, так, что невозможно описать это словами?
Он медленно провел рукой по ее шее. Зной и холод одновременно пробежали по ее позвоночнику.
– Как она познает сладкий ужас от того, что отдаешь всего себя в руки другого человека?
Коннор скользнул пальцами по ее уху, по щеке. Беатрис казалось, будто ее кожа тает под его прикосновениями, а все нервы обнажены для его ласки. Это была ласка... предназначенная для того, чтобы дарить наслаждение. Только внутреннее сопротивление женщины создавало напряженность и дискомфорт. Голос Кон нора прошелестел возле самого ее уха: