Неотвратимость
Шрифт:
— Не помните, и ладно. Потом вспомните. Саманюк, вы имеете что-нибудь добавить к сказанному вами?
— Имею: пожрать бы, гражданин начальник.
— И мы не отказались бы. Верно, Павел Игнатьевич? Но придется подождать до утра. А вы, Саманюк, как в дом отдыха по путевке — сразу бы вам питание и покой. Питание вам предоставят, вот покой не обещаем. Прочтите протокол и подпишите. Так. Теперь позвольте вашу руку.
— «На рояле играть»?
— Не для рукопожатий же.
Ушинский снял на дактокарту отпечатки пальцев задержанного. Вызвал
— Приятных снов, Саманюк.
— Как впечатление, Павел Игнатьевич?
— Парень крепкий… Думаешь, он и есть тот «третий»?
— …Который лишний? Кто его знает. Вот она, справка, удостоверяющая его алиби на четыре года. И вообще, в его показаниях пока ни одного слабого пункта. Ладно, поглядим. Устал, Павел Игнатьевич? Иди поспи.
— Куда я пойду? Жена числит меня на рыбалке.
— Ах да! Вот они, ложные показания, хоть и жене. Из-за них человек лишается покоя. Ну иди ко мне в гостиницу, за полсуток со мной потом рассчитаешься — не деньгами, а фактами по делу. Договорились?
Дверь неожиданно и резко отворилась, и в кабинет вошел Загаев.
— Не ждали? Доброе утро. Иду в гостиницу, гляжу, а в окне прокуратуры свет. Что за ночные бдения?
— Фью! Константин Васильевич! Да ведь вам разрешили в Харькове Первомай погулять? Или Сторожец лучше? Или с женой поссорился да сбежал?
— С женой ссориться не люблю, без того нервотрепки хватает. Праздник и Харьков тоже не уйдут, вечером назад уеду. Понимаете, сосет предчувствие, что вы тут…
— Следовательская интуиция?
— А что, подвела интуиция? Но не зря же вы по ночам трудитесь. Есть новости?
— Из-за новостей и не спим. Готовили вам сувенир к празднику, товарищ следователь.
— Какой сувенир?
— Ценный подарок — задержанного. А уж насколько он ценный, гляди сам, Константин Васильевич, — Ушинский подал протокол.
Загаев бегло просмотрел его, потом еще раз прочел.
— А молодцы! Вы понимаете, полуночники, что в ближайшее время будут раскрыты минимум два преступления, старое и новое!
— Но справка из колонии…
— Да что справка! У меня вот тоже есть справка. В Седлецком ГАИ я выписал из архива все случаи угона транспортных средств за этот период и попросил выяснить, кто есть кто из угонщиков. Так, на всякий случай. И представьте, фамилия Саманюка в этой справке фигурирует…
— Но он же отбывал срок!
— Да. Но в июле освобождался «на химию», как у них принято выражаться, то есть на стройку в городе Седлецке. А в сентябре снова возвращен в ИТК — за что, думаете? За угон автомашины. Правда, по данным Седлецкой ГАИ, угонщик — вернее, угонщики, их двое было — далеко не уехали.
Загаев вынул записную книжку.
— Вот. Машина ГАЗ-69, принадлежащая ремстрой-конторе, накануне похищения была неисправна — предстоял ремонт спидометра, поэтому и горючим не заправлена. Шофер «газика» заявил, что горючего в баке не оставалось и литра. Пьяные угонщики пытались доехать от гаража до своего общежития, но не смогли,
— И меня возьмите с собой, — попросил Хилькевич.
— Ты ж местный житель.
— Возьмем его, — сказал Ушинский. — У него семейная конспирация. Хотя врать жене — аморально…
— Не по девчонкам же я бегал! У меня свидетели — вы.
— Подтверждаю: не по девчонкам, а у дома вдовы ночь провел. Пошли спать, товарищи.
Ушинский разбудил Загаева около полудня.
— А? Что? Еще кого-нибудь поймали? — тер глаза встрепанный Загаев.
— Днем и ночью ловить — преступников не хватит. Вставай, Константин Васильевич, поторапливайся, тебе с вечерним поездом домой ехать. Лучше ведь дома-то? Ну вот. Конечно, если не хочешь Саманюка допрашивать, то спи…
— Обязательно надо посмотреть на него. Где Хнль-кевич?
— Ему рыбалка снится в моем номере на диване. Жаль будить. В праздник мы с ним должны хорошо погулять, в праздник народ дома сидит, веселый, добрый. Может, кто чего и расскажет новенького. Так что в Харькове передай поклон моей матушке да скажи жене, что когда-нибудь к ней заверну на минутку,
— Трогательно у тебя получается. Ладно, все исполню. Сейчас умоюсь, и пойдем.
В буфете гостиницы позавтракали наскоро. Придя в прокуратуру, Загаев велел дежурному побрить Сама-нюка, сфотографировать и привести на допрос. Уселись в кабинете ждать.
— По всему видно, Саманюк хитер, опытен, — рассуждал Загаев. — Так что с вопросами об убийстве спешить не будем. О взломе кассы в Малинихе тоже помолчим пока. Пусть сидит в полном неведении. Меру пресечения прокурор утвердит — Саманюк признался в покушении на кражу, не имеет постоянного места жительства. Донесение в прокуратуру отправь сегодня же. Сейчас на Саманюка только поглядим, послушаем про угон машины. А в среду я махну в колонию.
— Константин Васильевич, на машихинском огороде сержант нашел плащ…
— Зеленый, болоньевый? Пригодится. К сестре Ма-шихина в Харькове заходил незнакомец в зеленом плаще, спрашивал старого друга Зиновия.
— Так попробуем его сейчас прижать? Улики есть!
— Есть, но не решающие. Подождем, поищем новых.
Саманюк вошел бодрый, свежевыбритый, в сером костюме, при галстуке.
— Здрасте, граждане начальники, — поклонился галантно. — Очень вам благодарен, встретили как родного. — Он провел рукой по выбритой щеке.
— Понравилось? Что ж, погостите у нас, — кивнул в ответ Ушинский. — Садитесь. Ваше дело будет вести следователь Константин Васильевич Загаев.