Неотвратимость
Шрифт:
Да, тот, кто садился за руль, он знает свое дело. Мастер. И вполне в курсе событий шоферской жизни. Сочувствие высказывал — тяжело, мол, не сезон, а выручку за смену выложи чуть не такую же, как летом. Спрашивал, где обедают. Советовал: лучше и дешевле кормят в закусочной на проезде Серова, в чебуречной на углу Скатертного переулка. А это действительно любимые места таксистов, куда они заскакивают поесть. И отлично знает жаргон. В трех случаях потерпевшие вспоминали, что Куртка называл машину «тачкой», цилиндр — «горшком», сам мотор — «сердечником». Пассажиров делил, как завзятые асы-таксисты, на «пиджаки» и «шляпы».
— Убедительно. Что скажете, майор?
Майор Вазин предпочитал ничего
— И еще, товарищ полковник, как он Москву знает, — уже с воодушевлением, чувствуя, что не зря старается, говорил Павел. — Вы помните, как мы в Калининском районе путались, когда воров-гастролеров из Тбилиси разыскивали? Там, в этих бесчисленных улочках, переулках, тупиках, черт ногу сломит. А Куртка ориентируется, будто век тут жил. Знает все стоянки таксистов в ночное время. Все самые короткие и длинные маршруты. Время, когда у водителей такси пересменка.
— Ладно. Сагитировал.
— Еще последнее. Нам представляется, что он сейчас не водителем работает. Надо бы тщательно проверить обслугу, бывших шоферов такси, лишенных водительских прав.
— А что?
— Однажды Куртка проговорился. Когда один из шоферов, которого он вскоре ограбил, превысил скорость и объяснялся со старшиной милиции, Куртка сказал: «Я тоже лихачил, да только сгорел».
— Ясно, — полковник встал. Поднялись майор и Павел. — Работу, Калитин, ваша группа провела большую, полезную и, мне кажется, в нужном направлении. Только я вас не хвалить, а ругать хочу. Почему не держали в курсе? Что это за манера — особняком свою линию вести? Знай все это раньше, мы бы действительно кое в чем перестроились. А теперь с какими глазами я к начальнику управления явлюсь?
— Не могу принять ваши претензии, товарищ полковник. Алексей Михайлович дважды в сутки имел подробную сводку о нашей работе.
Полковник некоторое время перебирал пальцами по лакированной поверхности стола — как гамму проигрывал. Потом сказал:
— Всем впредь наука. Дело страдает от нашей нечеткости и ложного понимания престижа. Все, что будет необходимо, изменим на ходу. Спасибо, старший лейтенант. Я вас скоро вызову. А сейчас идите. Мы с майором еще немного потолкуем…
Денно и нощно патрулируют в Первомайском, Куйбышевском и Дзержинском районах сотрудники розыска на автомашинах и мотоциклах, совсем непохожих на милицейские — с обычными городскими номерами. Ходят по улицам и переулкам, дежурят на таксомоторных стоянках. И еще многие, очень многие люди в таксомоторных парках после разговоров с ними работников милиции думают над тем, как помочь оперативникам.
А оперативники переживают тревожную пору. Павел настоял, с ним согласились, и теперь поиски шли так, как он намечал. Но, как выяснилось, только за последний год десятки шоферов такси были лишены за разные нарушения водительских прав и либо уволены, либо на время переведены в перегонщики, слесари-ремонтники, в мойщики машин, в рабочие по двору. Среди них мог быть и Куртка. Надо, конечно, проверить всех этих людей, показать их фотографии потерпевшим. А дни между тем будут бежать за днями. Ждать же никак нельзя, нельзя надеяться и на то, что преступники обязательно наткнутся на патруль или мелькнут где-нибудь на стоянке такси. Такую возможность исключать не следует, но и рассчитывать особенно на удачу было бы неразумно.
Странные вещи иной раз происходят с памятью. Вдруг ни с того ни с сего она вытаскивает запечатленные когда-то в сознании совершенно пустяковые впечатления и заслоняет ими что-то важное, необходимое, значительное. Мучительно пытаешься вспомнить. А перед мысленным взором, как сейчас у Павла, прыгают и прыгают через огненный барьер в воду белые пушистые заячьи тельца. Доработался! Огненные блики перед глазами
Нет, как хотите, а уличные преступления, в данном случае грабежи, куда сложнее раскрывать, чем те, что происходят в квартирах. Там обычно находится немало свидетелей происшедшего — соседи, гости, любознательные пенсионеры, обычно предпочитающие находиться дома. А на улице куда меньше возможностей найти очевидцев. Да если они и встречаются, то сами ужасающие события, неожиданность, скоротечность происходящего на их глазах — все это вызывает своеобразное нервное потрясение, выбивает свидетелей из колеи, мешает сосредоточиться, вспомнить нужные детали.
Павел все же не утерпел, сам приехал с Сергеем Шлыковым в Новогиреево на повторный поиск возможных свидетелей. Безуспешно толкались оперативники в одну квартиру за другой, переходили из очередного дома в соседний. Складывалось впечатление, что в то еще не позднее время — в двадцать часов двадцать минут, — когда бандиты расправлялись с водителем такси, будто бы все живущие в Саперном проезде смотрели телевизор, ходили в кино или вообще не были дома.
Оперативники уже собирались сесть в машину, когда к ним, озираясь, подошел весьма раскормленный, румяный, очень небольшого роста человек и тихо проговорил:
— Пожалуйста, не оглядывайтесь. Я сейчас уйду. Не хочу иметь никакого дела ни с милицией, ни с преступниками. Если согласны не таскать меня никуда и нигде не называть моего имени, я кое-что могу рассказать.
Ему обещали. Оказывается, человек наблюдал за действиями грабителей из окна своей квартиры, расположенной на первом этаже. И человек отдал бумажку с номером такси ММТ-27-67. И потом сказал:
— Совесть мне велит сделать сообщение. Я видел, как убивали, а потом выбрасывали из машины несчастного шофера, и хорошо рассмотрел того, который душил. Он был в черной маске, и правая рука у него была перевязана.
Потом человек незаметно исчез. Но он так думал, что незаметно. Шлыков проводил его до дома и установил, кто он и что.
Конечно, группе Калитина повезло. Пришла в голову мысль о повязке, решили еще разок побывать на местах происшествий — так сказать, подышать воздухом преступлений. И на тебе: почти сразу сам пожаловал драгоценный свидетель. Случай — и все.
Случай не случай, как хотите судите, а к приметам Черноволосого, о которых знали все, кому полагалось, было добавлено дважды подтвержденное свидетельскими показаниями упоминание о белой повязке на правой руке. И оно, это упоминание, оказалось отнюдь не излишним.