Неотвратимость
Шрифт:
Уже немало лет минуло со времени этой дискуссии, огоньки которой потом нет-нет да и вспыхивали не только на других курсах университета, но и среди нынешних товарищей Павла, сотрудников милиции. Сколько времени оттого понапрасну потеряно в борьбе с той же рецидивной преступностью. Ведь вовсе недалеко то время, когда наше уголовное право вообще не признавало рецидива, делало вид, что оного будто бы совсем нет в природе. Только сейчас приняты основы законодательства, где четко и ясно сказано — такое зло существует, имеет такое-то социальное лицо и пути борьбы с ним такие-то. А потому, что мы многое упустили, ныне каждое четвертое преступление
Ясно лишь даже для меня, с моим еще микроопытом, — вздохнул Павел, — что одно — причины преступности как социального явления в целом. А другое — причины конкретного преступления, которые вовсе не обязательно окажутся характерными как социальные закономерности. Так что рецептов на все случаи жизни никак не отыщешь ни в самых мудрых учебниках, ни в научных трактатах. И далеко не всегда почерпнешь в опыте даже наиболее маститых ветеранов розыска. Надо самому устанавливать что к чему и самому делать выводы. И еще необходимо суметь в определенный момент расследования на время отступить в сторону от известных тебе фактов, чтобы взглянуть на них не «изнутри», не глазами кровно заинтересованного в открытии истины, а как бы бесстрастно: оценить их, взвесить отдельно и в совокупности, будто тебе просто надо разобраться в достоинствах и ошибках методики кого-то другого».
Сейчас это было тем более необходимо, что фактов наваливалось со всех сторон даже с излишком. Словно кто-то невидимый поставил себе целью дезориентировать, запутать Московский угрозыск. Одних звонков в управление каждый день раздавалось по нескольку десятков. В МУРе теперь практически были осведомлены о всех случаях продажи меховых манто с рук. Больше всего сообщали о цигейковых пальто. Это была явная оплошность, что цигейковые шубы не исключили в телефонограмме. Они прямо задавили группу Калитина, эти сигналы о цигейках. Но было достаточно сообщений о меховых пальто, которые вполне могли быть похищены Каменщиком. Каждый такой случай, естественно, тщательно проверяли, на что уходило немало усилий. Звонок — возникала надежда на удачу. И гасла. Возникала и гасла…
Как бы поддразнивая, милицейский телефон на столе пронзительно заверещал.
— Павел Иванович? Подполковник Люстров. Здравствуйте. Есть небольшие новости.
— День добрый, Василий Никифорович! Слушаю вас.
Подполковник рекомендовал Павлу сейчас же подослать кого-нибудь из его группы в Люберцы.
— Воспитанник мой в тамошнем ОБХСС работает. Жохов фамилия. Лева Жохов. Позвонил только что. Говорит, одна шубка любопытная появилась в поле зрения. Займетесь?
— А как же. Обязательно. Большое спасибо.
— Пока не за что. Интересно, как там у вас все повернется с Каменщиком? Будет что подходящее, сообщите.
— Непременно. А вы продолжайте, пожалуйста, теребить своих участковых. Хорошо?..
Ехать некому. Надо самому. И хочется самому. Кажется —
Разрешение на выезд получено моментально. И вот уже милицейский «газик» торопится по Рязанскому шоссе.
Первое знакомство с оперуполномоченным Люберецкого ОБХСС Левой Жоховым состоялось уже по телефону, и поэтому Павел сразу взял быка за рога. Но не тут-то было. Неторопливый, грузноватый, несмотря на молодость, Лева Жохов чувствовал себя полноправным участником предстоящих событий — не каждый день удается оказывать услугу столичному розыску. И Лева, хотя и видел нетерпение гостя, принялся рассказывать с обстоятельностью, которая казалась ему совершенно обязательной в такой ситуации.
— Я и говорю. По просьбе подполковника Люстрова Василия Никифоровича я попристальней всматривался во все щелочки, где могла показаться интересующая вас шубейка.
— И нашли такую щелочку?
— Кажется. Я знаком с одной спекулятивного склада тетенькой, которая предлагала другой тетеньке каракулевую шубу за четыреста пятьдесят рублей, когда стоит такое манто вдвое дороже.
— А где первая тетенька живет?
— Поехали, покажу.
Поехали. Первая тетенька сказала, что шуба не ее.
— Клавка попросила продать. Говорит, четвертной билет за услугу не пожалею. Срочно, мол, деньги нужны.
— Что за Клавка?
— Я ее мало знаю. Зинку знаю.
— Какую Зинку?
— Клавкину сестру. Она на нашем рынке овощами торгует. А Клавка ей помогает. Как войдете на рынок, ихняя палатка слева.
На месте оказались и Клавка и Зинка. Пригласили их в комнату милиции при рынке.
Обе, низенькие, пухлые, с крикливыми голосами, наперебой выражали свое возмущение. Но слово МУР как током тряхнуло обеих. Сестры присмирели.
— Где шуба?
— У меня в тахте, — отвечает Зинаида. — Она, шуба, значит, не моя. Знакомая уговорила: продай, поблагодарю по-царски. На юг, сказала, переезжает, на кой она там.
— Что за знакомая? Где живет?
— Капа ее зовут. Где живет — я и не спрашивала. Буфетчица она. Мне предложила свое место, потому уезжает вместе с мужем.
— Где работает?
— Говорила, да я запамятовала.
— Где живет — не знаете. Где работает — тоже. Но то, что она, эта Капа, вам шубу поручила продать, помните?
— А как же?
— И деньги за шубу вы не себе возьмете?
— Шутите, гражданин начальник. Капе и отдам.
— Сколько?
— Четыре с половиной сотни. Копеечка в копеечку.
— А как же отдадите, когда Капу, свою дорогую подружку, не знаете, как найти?
— Не подружка она мне вовсе. Знакомая. А деньги должна взять в следующее воскресенье. Обещала прямо на рынок ко мне заскочить.
— Четыре с половиной сотни — деньги немалые. Как же это она вам доверила их, знакомая ваша?
— Хорошая знакомая. И доверила.
— Путаете вы, Берестова, что-то. А зря. Ладно. Разберемся. Садитесь, Клава, Зина, в наш кабриолет и прокатимся в Москву.
Первым делом, как въехали в Москву с Рязанского шоссе, Павел велел водителю своего «газика» свернуть на Садовую. Около Красных ворот, подвывая сиреной, срезали угол — и прямо к меховому магазину.
Олег Анисимович оказался на месте. Его пригласили в контору директора и попросили осмотреть привезенное манто.
Старый товаровед долго гладил шубу по ворсу и против. Рассматривал на свет. Щупал подкладку и борта.