Неожиданные встречи
Шрифт:
Пробираясь через заросли высокого чия, я думал о том, почему мы наделяем свойством чувствовать красоту природы только человека и этим ставим между ним и остальными животными преграду? Почему мы не допускаем мысли о том, что и у животных может быть то же ощущение прекрасного. Ведь некоторые птицы украшают свои гнезда разными блестящими предметами; звери, птицы и насекомые очень ярко окрашены для того, чтобы привлекать друг друга. Недавно мне даже удалось доказать, что рыжие лесные муравьи проявляют отчетливо выраженный интерес к блестящим и ярко окрашенным предметам, и кучку разноцветного бисера они растаскивают
Как часто красивые легенды разрушаются будничными фактами!..
Один из распадков на южном склоне пустынного хребта перекрывается поперек длинной и ровной, как натянутая ниточка, грядой причудливых красных скал. Под ними крутой склон засыпан крупными обвалившимися камнями.
Ветер дует с юга, врывается в распадок, налетает на красную гряду и мчится дальше через горы и скалистые вершины. Стоит на редкость теплая осенняя пора. Солнце греет, как летом, хотя ветерок свеж и даже прохладен. Над скалами собрались вороны и в восходящих токах воздуха парят компанией, зычно, по-разному перекликаются, затевают веселые игры. Появилась пара планирующих коршунов. Вороны попытались с ними затеять игру, но хищники, ловко увертываясь, широко распластав крылья, важно поплыли к югу. Им некогда, они летят на зимовку.
Взлетела пустельга, ловкая, быстрая, лавируя в воздухе, покрутилась с одним вороном, с другим и исчезла. Торопливо промчалась стайка сизых голубей. Из скоплений камней, упавших на землю, с шумом вспорхнула стайка кекликов. Птицы расселись на красной гряде и стали оживленно перекликаться.
Вокруг простор, безлюдье, тишина, извечный покой.
Приглядываюсь к скалам. Кое-где они необычные, в глубоких ячейках, за тысячелетия выточенных ветрами. В одном месте вижу гнездо орла. К нему не подобраться.
Здесь, оказывается, он жил не один. Снизу, под выступом, на котором устроил гнездо хищник, прикрепила изящную чашечку, вылепленную из глины, горная ласточка. Близкое соседство с орлом ее не смутило. Чуть сбоку небольшая ниша тщательно залеплена глиной, и в ней виден маленький круглый ход. Это гнездо смелого крикуна и бойкого жителя гор — скалистого поползня. Рядом с гнездом орла глубокая щель занята гнездом сизого голубя, а ниже, из двух глубоких ниш, торчат соломинки жилища каменки-плясуньи.
Удивительное место! Хищные птицы обычно никогда не трогают возле своего гнезда других пернатых. Быть может, сказывается особый расчет: когда приблизится враг, соседи дадут знать — поднимут крик и суматоху. Как бы там ни было, под высоким покровительством орла здесь собралось разноликое общество пернатых…
В одном месте дорога, идущая по северному берегу Балхаша от устья реки Аягуз, далеко отходит в пустыню, пересекая пологие горки с белоснежным кварцем. Местами в понижениях между горками, или как их называют — бессточными впадинами, где
После большой белой кварцевой горки от главной дороги отходит к югу незаметный поворот. Через пятнадцать километров утомительной езды по гранитным горам и камням, валяющимся на поверхности, показывается глубоко вдающийся в пустыню темно-синий залив. На его середине видно несколько гранитных островков. По берегам он кое-где оторочен высокой стеной роскошного густого тростника. На левом берегу этого залива, который можно было бы назвать за его форму фиордом, стоит заброшенная глинобитная избушка.
На пологих, спускающихся в воду гранитных плитах я и остановил свою машину, и мы решили разбить здесь бивак. Стояла жаркая июльская погода. В пустыне термометр показывал тридцать шесть и даже сорок градусов. Здесь же легкий бриз, дующий с озера, приносил влагу и прохладу, а столбик ртути показывал всего лишь около тридцати градусов.
Напротив нашего бивака высился большой скалистый островок, и оттуда беспрерывно доносились крики серебристых чаек, иногда слышалось протяжное завывание чомги.
Надув резиновую лодку, я отправился на островок, но на половине моего пути навстречу вылетела стая чаек. Птицы тревожно закружились над лодкой. Крики их, если внимательно вслушаться, различались множеством интонаций. Особенно поражал крайне своеобразный, напоминающий истерический хохот человека крик серебристой чайки..
Едва я высадился на островок, как на светлой скале, выдающейся у береговой линии, заметил черный силуэт хищной птицы. Захватив фоторужье и в качестве упора весло, соблюдая осторожность, стал медленно подкрадываться к хищнику. Но он не обращал на меня внимания. Оказалось, что это великовозрастный птенец орла, сидящий в гнезде на нагромождении сухих веток.
Птенец не двигался, застыл, как каменное изваяние. Его клюв, загнутый крутым крючком, большие черные глаза, черные, торчащие во все стороны от ветра перья придавали ему забавный и вместе с тем суровый облик. Грозная орлиная внешность сочеталась с детской беспомощностью. Пренебрегая принятым в птичьем мире правилом, птенец сидел спиною к ветру, очевидно, ради того, чтобы легче охлаждать свое тело.
Когда я подошел еще ближе, то увидал другого птенца. Он, более благоразумный, очевидно ощущая опасность, лежал рядом с первым, распластав свое тело и вжавшись в гнездо. Два больших, размером с домашнего гуся, птенца-орленка на фоне озера, сверкающего синевой, и гранитных скал были отличным сюжетом для фотоохотника, и я не жалел пленки.
В это время серебристые чайки, будто успокоившись, отстали от меня. Лишь иногда одна-две наведывались ко мне и, описав насколько кругов, исчезали. Но неожиданно в дальнем углу острова раздался дружный многоголосый крик чаек: сюда, медленно размахивая крыльями, летел черный орел. Стайка чаек, сверкая белоснежным оперением, бросилась наперерез орлу, и ему стоило труда уклоняться от атак многочисленных неприятелей. В большой черной птице я легко узнал довольно редкого орлана-белохвоста, охотника за рыбами. Очевидно, заметив беспокойство чаек, он поспешил проведать своих птенцов.