Непереплетённые
Шрифт:
Роланду говорили, что он пытается прыгнуть выше головы, вызывая на поединок суперзвезду их школы, борца, претендующего на участие в чемпионате штата. Конечно, если он побьёт Зейна Дурбина, то займёт его место в команде, но для Роланда это означает гораздо больше. Это означает всеобщее уважение. Это означает власть.
Звучит свисток, и Зейн протягивает руку для пожатия. Он замечает на предплечье Роланда татуировку в виде акулы и высокомерно ухмыляется:
— Милая рыбка.
Роланд пропускает укол мимо ушей, сердечно улыбается и крепко пожимает Зейну руку. Поединок начинается. Роланд первым делает попытку захвата, намереваясь применить замок — свой коронный приём. Используя грубую силу, он стискивает торс
Роланд ругает себя — не столько за то, что дал Зейну ускользнуть, сколько за то, что потерял контроль. Он отбрасывает эту мысль, возвращается в стойку и принимается методично кружить вокруг соперника. Ступает влево, принуждая Зейна перенести вес на правую сторону. Двигаясь в точно рассчитанном, почти гипнотизирующем ритме, Роланд чувствует, как снова обретает контроль над поединком. И тут он внезапно одним плавным движением приседает и делает рывок, обрушиваясь на Зейна. Но тот с лёгкостью уворачивается, и Роланд едва не падает. Похоже, будто с каждой порцией энергии, покидающей Роланда, Зейн набирается силы, и теперь уже он вальсирует вокруг, дразня и терзая соперника.
В глазах Зейна насмешка — точно так же смотрит на Роланда отчим после очередной стычки с его матерью. Мать рыдает на холодном полу кухни, а отчим и Роланд стоят лицом к лицу в дверном проёме. Отчим смотрит на пасынка сверху вниз и в глазах его тот же тошнотный блеск наслаждения. Они словно кричат: «Ты мой, и ничего ты с этим не сделаешь!»
В ушах Роланда звенит. Может, это рёв зрителей на трибунах, а может, шумит кровь в его голове, потому что в следующее мгновение на него накатывает волна неконтролируемых эмоций. Та не поддающаяся определению сила, которая сжимает его пальцы в кулаки. Которая заставляет его смотреть в глаза противника чуть дольше необходимого. Которая втягивает его в противоборство. Слишком знакомые чувства.
Он по-бычьи бросается вперёд, более агрессивный, чем обычно. Но Зейн сохраняет спокойствие. Одним грациозным движением он уклоняется вправо и сцепляет руки на поясе Роланда, а затем откидывается назад, используя инерцию соперника против него же самого. Роланд чувствует, как его ноги отрываются от пола. Он знает, что за этим последует, но помешать уже не в силах. Он понимает, что бой проигран, ещё до того, как его тело ударяется о ковёр.
И тогда в его голове вспыхивает детское воспоминание. Раздираемый эмоциями, он стоит на кромке пирса, готовясь прыгнуть. Смотрит вниз, охваченный чувством безнадёжности и беспомощности. И дело даже не в том, что падать слишком высоко. Роланд точно знает, что произойдёт, когда его тело ударится о воду.
2 • Восемь
Сегодня Роланду предстоит «отрастить пару яиц», как выразился отчим, устремив взгляд куда-то за горизонт. Ну да, многие дети прыгают с причала, но Роланду всего восемь, и он боится высоты. Его бабушка вышла на пенсию и переселилась в Южную Калифорнию, объяснив переезд желанием поменять удушливый зной сухопутного Индианаполиса на более мягкий и деликатный зной у моря. А день на пляже — единственная возможность для Роланда и его младшей сестры хоть ненадолго спастись от родителей, от их пьянства. К несчастью, набравшись, отчим всегда затевает что-нибудь для «закалки характера» пасынка. Вот почему сейчас Роланд оказался на предполагаемом «пороге возмужания», иначе говоря, на причале Сент-Клемент. Отчим из тех мужиков, которые предпочитают бросаться в омут с головой. В данном случае — бросать туда других, что придаёт поговорке новый смысл.
Отчим переносит Роланда через перила и
— Видишь? Все так делают, — заплетающимся языком говорит он. До него не доходит, что исповедуемые им ценности идут вразрез с ценностями любого разумного родителя.
У отчима репутация человека несдержанного. Роланд чует в его дыхании не только запах пива.
— Ты прыгнешь — я прыгну тоже. Идёт? — Мужик сжимает пальцы на шее пасынка, отчего мальчик напрягается ещё больше. — Честное слово!
Роланд по-прежнему в ужасе цепляется за шаткие перила.
— Давай, прыгай! — командует отчим. Его ногти глубже врезаются в плечо мальчика. Больно! Роланд плачет. Ветер смахивает слёзы с его лица. Вот бы вместе с ними улетел и его страх — далеко-далеко, в какой-то другой мир! Но хватка отчима удерживает его в реальности. Люди на пляже уже начинают обращать внимание на разыгрывающуюся сцену, отчего горе-папаша бесится всё сильнее. Он отдирает пальцы мальчишки от перил, и всхлипы Роланда переходят в вопли.
А отчим жарко дышит ему в ухо:
— Я твой отец. Ты должен мне доверять!
Но Роланд не доверяет, и ему прекрасно известно, что этот мужик не его отец. И поэтому мальчик цепляется за перила, пропустив их под локтями, держится изо всех сил, но отчим намного сильнее. Он отдирает пасынка от перил, приподнимает и швыряет в воду.
Устрашающе долгое падение. Удар. Роланд даже чувствует облегчение — он покорился судьбе. Сейчас он утонет, и всё кончится. Но тут он выныривает, хватая ртом воздух. Убеждается, что всё ещё жив. Вспоминает, что умеет плавать, и начинает яростно молотить руками и ногами холодную воду. Он ожидает всплеска, означающего, что отчим выполнил своё обещание: «Я прыгну тоже». Но красноречивого звука нет как нет. Роланд задирает голову и только тогда видит почему: отчим застыл на краю причала, уцепившись за перила — явно пытается набраться храбрости для прыжка. Подаётся вперёд, словно бросая вызов самому себе, но, похоже, страх так велик, что он не может с ним справиться. Он не прыгнул, как обещал. Не прыгнул, и так никогда и не прыгнет.
3 • Семнадцать
В прошлом году школьный психолог предложил направить агрессивную энергию Роланда в конструктивное русло — пусть, мол, формирует свою личность, вместо того чтобы лупить всех подряд. Теперь ему надо на третьем уроке положить на лопатки того всезнайку с мышиной мордочкой, и если он окажется достаточно убедительным, то получит отличную оценку. Со времени школьных соревнований прошло две недели — достаточно, чтобы все забыли, как Роланд проиграл Зейну. Достаточно для всех, кроме самого Роланда. Тренировки в младшей команде постоянно напоминают ему о поражении, но он держит себя в руках. В глубине души он знает, что просто выжидает нужный момент, чтобы сделать следующий ход.
В школе Роланд пользуется популярностью, но не потому что всем нравится, а потому что у остальных кишка тонка ему противоречить. Их компашка человек в десять постоянно тусит на Бугре — не слишком остроумное название для большого возвышения на газоне посреди кампуса. Дружки Роланда — отпетые хулиганы, радужки у них окрашены в алый, а тела расписаны татуировками, как дорожные развязки — граффити. Как будто чем меньше ты походишь на человеческое существо, тем меньше опасность, что тебя расплетут. Народ в школе шутит: если юнокопам потребуется выполнить план по расплётам, им всего-то и нужно будет что добраться до Бугра, а там — приходи и бери. Такие шутки не слишком беспокоят Роланда — даже если бы они были правдивы, он пойдёт на расплетение последним из компашки. Он не так уж часто дерётся, а зачем, если вокруг полно народу, готового с удовольствием делать за тебя грязную работу? Его считают главарём шайки и уважают за справедливость, а самое главное, он опасно умён, и все это знают.