Непобедимое Солнце

Беренцев Альберт

Передо мной на миг метнулась перепуганная рожа Несмертина... Ага, то, что нужно.

Я схватил ублюдка за горло, оторвал его от земли и потащил вместе с собой. Я был настолько силен, что даже эта ноша не замедлила моего движения. Несмертин извивался и пытался колоть меня своей белесо-серебристой аурой, но мне это было, как комариные укусы...

Я уже покинул руины и теперь мчался над полем боя.

Здесь ситуация изменилась — сияние магии внизу теперь исчезло, лишь местами вспыхивали ауры

и заклятия радикалов...

Гностический Либератор не соврал — магия теперь была только у радикальных масонов. И у меня.

Вот последнее явно было сюрпризом для подонка. Я был убежден, что Либератор вырубил магию прежде всего, чтобы лишить меня сил... Но у него не получилось, не фортануло.

Я понятия не имел, почему так, но размышлять об этом мне сейчас было некогда.

В моей ауре тонули пули и ракеты....

Я пробил насквозь огромного робота с Жаросветовским гербом на броне. Я пролетел прямо сквозь броню, прямо сквозь грудину пилота, который не успел даже вскрикнуть...

Робот взорвался, уже за моей спиной.

Я мчался со скоростью самого солнечного света, возможно даже быстрее... И всюду я видел сражающихся и трупы, и искореженный металл, и куски кровавой плоти.

Я видел мертвых врагов и видел мертвых друзей...

На земле метнулось лицо князя Глубины — безжизненное и искаженное застывшей предсмертной мукой. Князь был трупом, ему уже не помочь...

Сбылось страшное пророчество моего наставника Словенова. Никто из присутствовавших при вскрытии Рюрика не пережил этот день — пали и Полётов, и Глубина, и Мертвякова, и герцог Кабаневич, и даже Тая... И Шаманов наверняка тоже.

Остался один я, спасенный от любых проклятий и пророчеств моей крокодильностью.

Я был вечным изгоем, на которого даже магия Рюрика не действовала, как и магия Либератора!

Я ощущал себя сейчас ужасно, чувствовал себя отколовшимся куском мира, неправильным и проклятым куском...

Я летел над полем боя, а внизу умирали мои друзья, лишенные магии.

Я увидел, как на моих глазах радикалы разорвали в клочья Старшего Пушкина — моего человека. Еще увидел трех моих мертвых финнов...

Но мое сознание выхватывало все эти кошмарные видения лишь на долю секунды.

Я не мог остановиться, не мог помочь моим товарищам, не мог даже притормозить...

Я должен был сохранить свою жизнь, ради Духовного Перводрева, двенадцати Тайн — единственной силы, которая сможет сразить Либератора и спасти мир.

Я делал выбор между миром и своими друзьями — и этот выбор терзал меня, разрывал на части мое сердце.

Но я не мог сбавить скорость, если я замешкаюсь — меня тут же расстреляют в упор ракетами, даже моя аура не выдержит... И тогда всему конец.

Я теперь был почти у самого спасительного леса,

там я смогу затеряться...

Но здесь уже собралась толпа радикалов, ублюдки соединили свои ауры какой-то масонской магией и раздули громадный разноцветный пузырь.

Я на секунду завяз в этом пузыре, как муха в меду...

Радикалы, бешено визжа и беснуясь, начали прожигать мою ауру заклятиями.

Ублюдок Несмертин, которого я все еще тащил, воспользовался этим и впился мне зубами в руку, потом извернулся и ударил меня заряженным кулаком по лицу.

После этого он попытался дотянуться до Пожарской и свернуть девочке шею...

Я кастанул Царское подавление воли. То, которое подчиняло всех жравших Слизевик.

Это должно было сработать, радикалы же все парии и нищенки, само собой, что ублюдки плотно сидели на Слизевике и дешевых трикоинах...

Заклятие было бесцветным, но ударило по площади.

Оно накрыло всех радикалов разом, даже бившегося в моей руке Несмертина...

— Убейте друг друга! — взревел я.

Пузырь радикалов, державший меня, развеялся, я рванул к лесу...

Я мчался сквозь сосны, сбивая их, как безумный божественный лесоруб, деревья трещали и падали.

Прямо перед мной бушевал лесной пожар, во всех других направлениях в лесу кипел бешеный бой. Мирный вид этого леса оказался иллюзией, здесь шла война, как и на поле...

— УБИТЬ КРОКОДИЛА! ОН В ЛЕСУ, К ЮГУ! — раздался панический вскукарек Либератора.

Я решил, что береженого Бог бережет, так что рванул прямо сквозь пылающий лес.

Здесь суетилась пара радикалов, защищавших себя аурами от огня, но наёмников уже не было...

Я промчался сквозь пожар, оставляя за собой поваленные деревья, как Тунгусский метеорит.

Через несколько секунд я уже вылетел к реке, звуки боя над полем остались где-то позади, взрывы теперь стали далёкими...

Внизу струился Волхов — родная речка Крокодила.

На берегу реки застрял БТР, герб на его корпусе изображал кулак и человеческий нос. Десяток наёмников пытались извлечь завязшую при переправе машину из воды.

А больше здесь никого не было...

Я завис над бойцами, парни подняли головы и в страхе уставились на меня.

— Чё за клан? — я указал на герб на броне.

— Ломоносовы мы... — крикнул один из бойцов.

— Ясно. Ломоносовы — консерваторы, так?

Не дожидаясь ответа, я одним ударом ноги пробил БТР, а вторым ударом — спихнул его поглубже в Волхов.

Бойцы похватались за оружие, но я уже перелетел Волхов и теперь мчался через лес на другом берегу.

Я теперь тщательно избегал столкновения с соснами, да и летел низко — мне не хотелось, чтобы Либератор срисовал меня с дронов или вертолётов.