Непобедимый Боло
Шрифт:
Они возвращались домой, потому что ничего другого не оставалось. Продвигаться же вперед без горючего невозможно.
— Слышь, Топс, — задумчиво сказала Мартинс. — Не здесь ли произошла кармодиева давка?
Темнокожий великан нахмурился, потом усмехнулся;
— Пока ты не сказала, Эль-Ти [3] , я и не подумал. Вероятно, у нас еще будет шанс получить самые последние данные.
— Это проверено, о Хозяин Горы, Первый Глашатай Народа Солнца.
3
Эль-Ти (от англ. LT — lieutenant) —
В прохладной комнате с белеными стенами, кроме старика и вестника, никого не было. Человек, когда-то звавшийся Мануэлем Обрегоном, откинулся в кресле и окинул испытующим взглядом мальчишку, одетого в хлопчатобумажные штаны и сандалии, преклонившего перед ним колено и все еще тяжело дышавшего после долгого бега. Олень-Семь был одним из лучших: у парня уравновешенный характер и к тому же на него можно положиться.
— Продолжай, — вымолвил Обрегон, задумчиво поглаживая подбородок.
Через высокое стрельчатое окно слышны были чудесные звуки: пение женщины, звон зубил каменщиков, стук ткацкого станка. Доносились запахи тортилий [4] , цветов, распаханной земли, и они почти перекрывали слабую вонь серных испарений. Отдавшись этим звукам и запахам, он отрешился от мыслей и тревог, освободив свой разум от всего, что мешало бы ему сосредоточиться на донесении разведчика. Он как губка вберет в себя каждое его слово, а потом вдумчиво проанализирует все, что услышал.
4
Тортилья — плоская маисовая лепешка.
— Шестьдесят или семьдесят солдат — янки, с ними несколько женщин — латино с юга. Десяток небольших машин о шести колесах, некоторые с прицепами.
— Они точно янки? Может, это солдаты правительства Сан-Габриэля или головорезы Славного Пути?
— Нет, Хозяин Горы, Первый Глашатай Народа Солнца. — В подтверждение истинности своих слов Олень-Семь прикоснулся к нефритовой палочке, продетой сквозь его нижнюю губу. — Земледельцы, с которыми я разговаривал, видели их очень близко и слышали, что они говорили на английском. Кроме того... — Он вдруг умолк и впервые отвел глаза.
— Продолжай, — снова сказал Обрегон, голосом никак не обнаруживая своего нетерпения.
— Они говорят, что у янки есть гора, которая ходит.
Покрытые старческой пигментацией руки Обрегона вцепились в подлокотники кресла.
У разведчика разом пересохло во рту.
— Я только повторяю то…
— Да, конечно.
Старик поднялся и подошел к окну. Там, за площадью и селением, за лоскутьями полей в долине, над зазубренной вершиной Курильщика в воздух тонкой струйкой поднимался дым.
— Я сам видел истерзанные джунгли и гигантские следы, — продолжал разведчик, почувствовав себя несколько увереннее. — Примерно такие. — Он развернул листок бумаги.
«Значит, танк», — веря с трудом, подумал Обрегон. Уже давно в этой забытой Богом и людьми горной стране не было тяжелой военной техники. Он взглянул на старательно накарябанную схемку. По ширине след каждой из гусениц равнялся росту человека, а всего их было четыре, очень близко друг от друга.
— Гора, которая ходит,— пробормотал он себе под нос на испанском, а не на нахуатле. —
Олень-Семь стрельнул глазами в сторону полоски темного дыма, поднимавшегося от вершины в небо, и почувствовал дрожь благоговения, страха и религиозного восторга.
— Каковы будут твои веления, Хозяин Горы, Первый Глашатай Народа Солнца?
— Сообщи Койоту-Один, чтобы собирал Воинов Ягуара и усилил пограничную стражу. Нельзя позволить чужакам напасть на наш народ.
— Хозяин Горы, Первый Глашатай Народа Солнца, — собравшись с духом, произнес Олень-Семъ, — там, за горой, только латиносы, — может быть, янки свернут в сторону еще до перевала.
Обрегон кивнул.
— И все же им придется заплатить нам. дань, — сказал он. — Их кровь — наша кровь. — В его собственном лице было гораздо больше европеоидных черт, чем в лице разведчика или любого из жителей долины. — Придет время, и они вновь обратятся на путь предков, как поступили и мы, после долгого поклонения ложным богам латиносов. Эта долина — наш дом, а не тюрьма. Мы должны быть готовы со временем выйти за ее пределы. Теперь ступай.
«Кроме того, — подумал Обрегон, глядя на темнеющее небо, — Венера приближается к священной точке. А милость богов не купишь задешево. Солдаты-янки могут оказаться по-своему полезны».
На улице весело перекликались каменщики, трудившиеся над последним ярусом ступенчатой пирамиды, маленькой правда, но сиявшей белизной покрытых известкой стен, с опоясывавшими ее подножие пестрыми фресками в духе древних, рисунки которых он сам восстанавливал по книгам и дискам. Скоро она уже будет готова.
«И в самом конце тебе придется уйти»,— с грустью подумал он, окидывая взглядом свою библиотеку. Наверное, древних видеозаписей ему будет недоставать даже больше, чем антропологических текстов. Последние хранили голоса старых богов, но они будут жить — жить по-настоящему — только в том случае, если их слова повторяют живые люди. Пристрастие к видео было его единственным грешком: он не был жаден до женщин, роскоши и богатства. В какой-то мере жаль думать, что они исчезнут вместе с ним... ведь в действительности он никогда не сможет стать частью того мира, который сейчас рождался благодаря ему.
Он выбрал свою любимую запись; просматривая ее, он успокоится — в конце концов это такая ничтожная поблажка самому себе.
— «Корзинщик»,— прочитал он на корешке, вставил диск в дисковод и надел на глаза очки.
«А все я и мой длинный язык», — подумала Мартинс. Плохо то, что она действительно лучше всех подходила для этого задания: она выросла в Санта-Фе, а потому владела испанским более сносно, чем Дженкинс.
Сквозь щиток шлема все вокруг казалось уплощенным и словно в серебристой дымке, поскольку встроенный в шлем сдвоенный кристалл улавливал и усиливал звездное сияние. Боевой десант пробирался сквозь подлесок, перемещаясь от дерева к дереву. Солдаты, реагируя на малейший звук или свет, засеченный датчиками шлемов, вертели головами с проворством ящериц.
Деревья были огромны, Бетани даже не представляла себе, что такие гиганты могли сохраниться на перешейке. Кроме тех мест, где лежали поваленные стволы и по ним густо разрослись лианы и молодые деревца, подлесок был не слишком густым. Было почти темно, редкие отблески пробивались сквозь сплошной покров зелени, но оптическим усилителям в шлемах достаточно было и этой малости. Американцы продвигались очень быстро; каждый из них провел не меньше трех лет в дебрях, где человек либо приобретал нужные навыки, либо быстро погибал.