Непобедимый разум. Наука о том, как противостоять трудностям и невзгодам
Шрифт:
Можно сказать, что на наше поведение влияет не только наша личность, но и окружение. Замечали ли вы, что ведете себя по-разному с родителями, детьми и руководителем? Мы состоим из множества личностей, и то, какую из них мы выбираем в каждый момент, определяется не только нами, но и окружающими (причем в неменьшей степени).
Это показывает, что мы реагируем на разных людей по-разному. И поскольку большинство из нас проводят большую часть времени в компании других, реакция играет определяющую роль в нашем поведении. Я не утверждаю, что здесь неважно, какими мы хотим быть. Но факт присутствия других часто вынуждает нас подавлять эти желания. Как часто, например, мы хотим быть любящими
Наше окружение влияет на нас куда сильнее, чем нам кажется. И это результат не их сознательных действий, а следствие того, что они такие, какие есть. Однако и мы сами на них воздействуем: влияем на себя, действуя на окружающих. По сути, в результате взаимодействия двух людей возникает третий – совместная личность, результат рекурсивного влияния каждого из них друг на друга.
Разумеется, эта личность очень гибка. При первой встрече двух людей происходит общение их личностей, типичных для определенной ситуации. Руководитель и подчиненный выступают в ролях «дальновидного лидера» и «ответственного работника», а мужчина и женщина общаются, например, как «харизматичный соблазнитель» и «обольстительница», и т. д. Однако отношения постепенно развиваются. В какой-то момент руководитель может понять, что пытается противостоять личности работника, разочарованной собой. Мужчина может проявить большую заинтересованность, а женщина – скромность (или ответный интерес). Еще через некоторое время у мужчины могут проявиться отстраненность, а у женщины – апатия.
Таким образом, личности, которые другие проявляют в общении с нами, а мы – во взаимодействии с ними, со временем меняются. Иногда для этого требуется лишь незначительное изменение в связке «действие-реакция»: например, мужчина перестает говорить женщине, что любит ее, а она решает, что он ее разлюбил. А затем, через месяцы или даже годы, личности, которые проявляются в общении, ни в чем не совпадают с изначальными и часто оказываются совсем не такими, какими бы мы хотели.
Поскольку окружение больше контролирует наши чувства, чем мы сами (и мы лучше контролируем то, что чувствуют они), нам нужно взять на себя ответственность за те личности, которые проявляются в них при общении с нами (если только мы сами хотим наслаждаться теми личностями, которые проявляем во взаимодействии). Если, например, мы хотим проявлять доброту к другим, то нам нужно понять, как они вызывают у нас эту реакцию и как воздействовать на них, чтобы они стали это делать. А если мы хотим быть смелыми, то должны определить, какие действия других вызывают у нас смелость и как стимулировать их к таким действиям. Если мы хотим стать лучше (той личностью, которая нравится нам больше остальных), стоит прежде всего нацелиться на то, чтобы помогать окружающим проявлять их лучшие черты.
Глядя на Джереми, выходящего из палаты матери, я размышлял о том, что нам следует окружать себя людьми, само присутствие которых делает нас лучше. Я вспомнил фильм «Лучше не бывает» [23] , в котором героиня в исполнении Хелен Хант помогла персонажу Джека Николсона (а тот сделал ей комплимент: «Вы заставляете меня стать лучше»).
Я задумался о том, как мое присутствие воздействовало на Риту. Она могла адресовать мне все свои жалобы и ждала от меня помощи. Неудивительно, что ее взаимодействие со мной пробуждало слабейшую и испуганную часть ее личности.
23
«Лучше не бывает» (As Good as It Gets) – американская романтическая комедия Джеймса Брукса, вышедшая на экраны в 1997 году. Прим.
– Как у вас дела на самом деле? – спросил я.
– Я в порядке, – ответила она.
Было понятно, что она хочет убедить меня в этом. Но я видел, что она пытается подавить страх, что, с учетом ее поведения в прошлом, можно было считать поистине героическим поступком. Я взял ее за руку.
– Рита, вы выйдете отсюда совсем скоро.
Она сжала мою руку.
– Я все понимаю, – улыбнулся я.
– Так кто же кого здесь подбадривает? – она улыбнулась в ответ, но потом нахмурилась. – Вы думаете, он беспокоится? – спросила она и уставилась на дверь.
Я с любопытством взглянул на нее.
– Какой бы сын не беспокоился?
– Я не хочу, чтобы он беспокоился, – ответила она. Ее подбородок задрожал, а голос осекся из-за нахлынувших эмоций. – Я бы не хотела… чтобы он жил так же, как я.
Я снова сжал ее руку и сел поближе. А потом спросил:
– Как вам кажется, сколько лет сейчас Джереми?
– Три, – ответила она, и мы оба засмеялись.
И только тут я понял, почему у Риты исчезло беспокойство. Другие никогда не стимулируют нас быть смелыми и активными, прося нас об этом напрямую. Они сознательно ждут. По сути, только потому, что нуждаются в этом. Точнее, они дают нашему восприятию понять, что нуждаются в этом, – именно так, как сделал сын Риты. Она наконец-то нашла способ управлять своим беспокойством, делая то, чего не предложил бы никто из докторов: нашла человека, для которого ей нужно быть сильной. Она не просто подавила свой страх, когда Джереми переехал в ее дом. Она действительно перестала его испытывать. Либо же она обрела смелость, которая делала ее страх несущественным.
И хотя с точки зрения самой Риты это было бессознательно (и повторить такое непросто), я подумал, что она проделала великолепную работу. Главное – найти кого-то, ради кого мы не просто хотим быть сильными, а должны ими быть. И держаться к нему поближе.
– Вы показываете ему, что значит быть сильным, – сказал я Рите.
Она снова засмеялась, а затем закашлялась. Когда она сделала резкий вдох, я услышал небольшой хрип. Рита удивленно посмотрела на меня, как будто ее что-то толкнуло изнутри. И вдруг у нее начали закатываться глаза.
– Рита? – спросил я. Она не ответила. Я потряс ее. – Рита! – Она не шевелилась. Раздался неприятный звук сирены. – Не может быть…
Я попытался прощупать ее пульс, но не сумел. Я тут же нажал кнопку вызова медсестры и принялся делать Рите непрямой массаж сердца.
Через некоторое время я вышел из палаты, чтобы найти Джереми и его отца. Увидев меня, они поднялись со стульев, а взглянув на меня, все поняли. Я сказал им, что мы сделали все возможное, использовали все свои навыки, но этого оказалось недостаточно. Мы не смогли снова запустить ее сердце.
– Она умерла, – сказал я и покачал головой. – Мне очень жаль.
– Что случилось? – спросил Джереми. – У нее ведь все было хорошо. Мы только что разговаривали.
Я сказал ему, что точно неизвестно, но мы подозреваем массивную тромбоэмболию легочной артерии (этот диагноз подтвердился при вскрытии).
– Серьезная травма иногда приводит к образованию тромбов в венах ног, – сказал я, – и они могут дойти до легкого. Она принимала препараты, противодействующие этому, однако ничего нельзя гарантировать.
– Но все же было хорошо, – беспомощно повторил Джереми.
– Знаю, – согласился я.
Они посмотрели на меня с тоской.
– Я просто не могу в это поверить, – сказал Джереми, качая головой и пытаясь осмыслить произошедшее. – После сердечного приступа она боялась всего. Особенно больниц. И докторов. Она ненавидит врачей – за исключением вас, доктор Ликерман. Она любила вас. Но клянусь, что когда разговаривал с ней, она казалась совершенно спокойной.
Он еще раз покачал головой.