Непобежденные
Шрифт:
Евгений Петрович рассказал об одном из эпизодов, показавшемся ему примечательным. Это было после продолжительного налета вражеской авиации. Закончилась стрельба, и на мостик принесли свернутые парусиновые подвесные койки с пробковыми матрацами. Как объяснил Петрову комиссар Коновалов, этими койками должны были обставить мостик, чтобы укрыть его от осколков и тем самым уберечь командира и команду ходового мостика.
— Видел я, как вестовой принес Ерошенко китель с орденом Красного Знамени. Я понимал, что командир не случайно надел его. Впрочем, комиссар объяснил это, по-моему, очень верно. Орден — это совесть не только командира, но и всего экипажа… Должен признаться, —
В незаконченном очерке «Прорыв блокады» Е. Петров так описывал приход лидера в Камышевую бухту:
«…И вот мы увидели в лунном свете кусок скалистой земли, о котором с гордостью и состраданием думает сейчас вся наша советская земля. Я знал, как невелик севастопольский участок фронта, но у меня сжалось сердце, когда я увидел его с моря. Таким он казался маленьким. Он был четко обрисован непрерывными вспышками орудийных залпов. Огненная дуга. Ее можно было охватить глазом, не поворачивая головы. По небу непрерывно двигались прожекторы, и вдоль них медленно текли вверх огоньки трассирующих пуль. Когда мы пришвартовались к пристани и прекратился громкий шум машин, сразу стала слышна почти непрерывная канонада. Севастопольская канонада июня 1942 года».
Петров был свидетелем разговора между командиром и комиссаром, когда старпом Орловский доложил, что на борт уже принято более тысячи раненых, в том числе женщин и детей.
Ерошенко и Коновалов посоветовались и решили принять еще тысячу человек.
А моряки между тем разносили воду в чайниках. Днем на берегу негде было укрыться от палящих лучей июньского солнца, с водой было плохо: ее доставляли ночами с 35-й и 73-й батарей в цистернах. Этого, конечно, не хватало, и раненые изнемогали от жажды.
Григорий Андреевич Коновалов рассказывал мне позже, как во время налета авиации, когда у крупнокалиберного пулемета на мостике кончились патроны, а подносить их было некому, потому что подносчик нес в это время вахту, Петров бегал вниз и подавал коробки с лентами на мостик. В Камышевой бухте он носил вместе с моряками тяжелораненых.
— Сейчас еще не обо всем можно писать, — закончил Петров разговор со мной, — но я не забуду никогда, что видел, что слышал от раненых красноармейцев, командиров, от женщин и детей. Сколько в этих словах было горячей любви и признательности к морякам. Придет время, я обязательно напишу обо всем, что видел…
К сожалению, при возвращении в Москву Е. П. Петров трагически погиб. Он так и не успел рассказать всего, что видел при прорыве лидера «Ташкент» в осажденный Севастополь.
Прошли годы. Выступая как-то с воспоминаниями о войне на Черном море, я рассказывал об экипаже «Ташкента». В перерыве ко мне подошел невысокого роста мужчина с орденской планкой на груди и, волнуясь, стал говорить о том, что он один из вывезенных в июньские дни сорок второго
— Никогда не забудут подвиг экипажа не только те, кого вывезли из Севастополя, но и наши дети и внуки, — сказал он. — В наших сердцах навсегда сохранится признательность к морякам.
Эту признательность люди проносят сквозь годы, через всю жизнь.
Интересная встреча произошла у меня в Московском государственном институте культуры в 1962 году. Я присутствовал на студенческом диспуте о чести личной и чести коллектива. Юноши и девушки внимательно слушали рассказ о подвигах моряков в годы Великой Отечественной войны, товарищеской взаимопомощи, особенно о беспримерном переходе «Ташкента», когда мужество и героизм проявили не только отдельные люди, но и весь коллектив, весь экипаж корабля.
Диспут уже окончился, когда вдруг попросил слово один из студентов — Юрий Сердериди. Он подошел к трибуне, но никак не мог справиться с волнением, несколько раз повторял:
— Товарищи!
Собравшиеся было уходить студенты притихли.
— Товарищи! Мне трудно говорить, но я должен сейчас это сказать. Все, что рассказывал здесь адмирал о моряках «Ташкента», — правда. Мою мать и нас, троих братьев, вывезли на «Ташкенте» из осажденного Севастополя. Это было двадцать лет назад. Но сегодня я вспомнил все, что мы пережили в ожидании прихода корабля и по пути в Новороссийск… И я хочу сказать, что для нашей семьи «Ташкент» стал символом жизни, а его моряки — воплощением героизма.
После диспута Юрий Иванович рассказал мне о подробностях тех дней, потом я получил от него и от его братьев письма. Мне хочется коротко рассказать об этой семье.
…В Балаклаве в небольшом домике в конце 1941 года жили с матерью трое мальчишек — Ставр, Юра и Саша, 11, 8 и 3 лет. Отец, Иван Сердериди, воевал под Севастополем. Его часть занимала позиции на оборонительном участке, расположенном на Итальянском кладбище. Во время одного из налетов семья Сердериди перебралась в соседний подвал, где ютились четыре других семьи. Вскоре и в подвале нельзя было спасаться, и Сердериди вместе с другими ушли в горы, в бомбоубежище. Все, кто мог, ходили на передовую, рыли окопы, подносили бойцам боеприпасы. Не раз бегал к отцу и старший из братьев — Ставр, которого бойцы прозвали за его смелость и находчивость Павликом Морозовым, так и осталось у Ставра второе имя до сих пор.
В июне 1942 года семьи бойцов на подводах приехали в Севастополь, 27 июня Сердериди были на лидере «Ташкент» с ранеными.
Тяжело пришлось матери троих детей и потом, после прихода в Новороссийск, но все уже в прошлом, хотя и не забыто. Вернулся отец с войны, учились дети.
Сейчас родители Юрия Ивановича живут в Анапе, там же с семьей живет младший сын — он историк. В Тихорецке заведует районным отделом культуры Юрий Иванович. На Новороссийском мукомольно-элеваторном комбинате работает Ставр Иванович, или, как его чаще зовут, Павел Иванович. У всех братьев семьи, у каждого по дочке, а у Юрия Ивановича теперь уже две.
Вот так в жизни одной семьи, как в зеркале, отразилась жизнь всей страны: ее горе, беды, и сила, и радости. Выстояли наши люди, наша страна, и не только выстояли, но и окрепли, тверже стали в жизни и закалились в суровой борьбе, чтобы накрепко и впредь стоять и не дать повториться тому, что было пережито в годы Великой Отечественной войны.
Не забыт подвиг «Ташкента», хотя самого корабля давно уже нет. 2 июля 1942 года во время налета гитлеровской авиации на Новороссийск лидер «Ташкент» получил дополнительные сильные повреждения от попадания бомб и затонул у причала.