Непобежденные
Шрифт:
Четырнадцатилетний Володя Рыбкин принес Шумавцову приказ: провести разведку в Зикеевском лагере для военнопленных, задача – выяснить судьбу партизан, попавших в плен.
Собрались у Лясоцких. В просторном доме Хотеевых немцы устроили склад, и семье пришлось перейти во вторую половину дома, где жили Хрычиковы.
– Тебе, Тоня, в Зикеево идти нельзя, – твердо сказал Шумавцов. – Могут найтись те, кто знал Анну Рерих.
– А я на что? – гордо поднялась Шура.
– И какая у тебя будет легенда? – спросила Мария Михайловна. – Зикеево –
Думала об отце Викторине, о его дочери, но зачем говорить лишнее, даже среди своих.
Через несколько дней немецкие часовые благодушно пропустили разведчицу в концлагерь.
Жестокая партизанская война научила фашистов уму-разуму. Милосердие проявляли. Женщины, нашедшие в таких лагерях своих мужей, сыновей, получали их в дар от немецкого командования. Ступайте домой с миром, будьте благодарны фюреру, живите, плодитесь: Германии нужны работящие руки.
Мужа Мария Михайловна найти среди пленных не могла. Лейтенант Саутин, командир партизанской роты, сражался теперь со власовцами. А вот партизан Мария Михайловна встретила в Зикеевском карьере.
Ее окликнул Николай Рыбкин, отец Володи Рыбкина. Передала ему еду. Спросила о Сергее Апокине, о его судьбе тревожились в отряде – коммунист. Апокин был жив, а вот молодой партизан Федя Сиваков – дал слабину. У Сивакова отец, мать, сестра – в отряде, а он, спасая себя от голода и неволи, согласился надеть форму полицая. В Людиново увезли.
Рыбкин познакомил Марию Михайловну с партизанами Иваном Бардиным, с Николаем Уткиным. Уткин был при советской власти милиционером, лагерное начальство назначило его командиром роты военнопленных.
Спросила Мария Михайловна об Алексее Белове, бывшем председателе Жиздринского райсовета. Это он помог партизанам из отряда «Митя» захватить в Жиздре полицейское управление. Уткин сам видел, как Белова застрелил конвоир. Белов был ранен, по дороге в лагерь обессилел, упал.
Уткин рассказал об Андрее Новикове из Людинова: приезжает, отбирает здоровых мужиков, вербует в полицию. В лагере особых строгостей нет, но кормят очень плохо, больных не лечат.
С Николаем Рыбкиным Мария Михайловна обговорила возможность побега.
Задание было выполнено. В отряде знали теперь, кто в плену, кто погиб, знали изменников.
Побег Рыбкина вскоре удался.
Митькино геройство
К Бенкендорфу из поселка «Красный воин» приехал староста Илья Антохин, по уличному прозвищу Шумов.
Пожаловался: одолели партизаны. Одни приходят подкормиться. Столуются и забирают продукты у Марфы Кретовой.
– Марфа мне родня. Я нарочно партизан приваживаю, чтобы вы их схватили сразу всех. – Тут староста Илья сделал глаза страшные, а лицо скорчил плаксивое. – Захаживают в село еще какие-то лесовики. Эти ловят по деревне женщин, тащат их в баньки, насилуют. Убили Веру Иванову
Бенкендорф выслушивал старосту «Красного воина» в присутствии Митьки Иванова, распорядился:
– Господин Антохин! Вот тебе господин старший следователь, он поедет с тобой и расследует дело. – Митьку задержал, сказал ему, когда остались один на один: – Так называемых партизан в Людиново не тащи. Живыми не брать.
– Так их – группа, а мне ехать одному? – спросил Иванов.
– Они – банда, а ты воин. Возьми с собой опытного Цыганкова и пулемет.
Чтоб не подставлять старосту, Иванов и Цыганков приехали в «Красный воин» через три дня, в пятницу. Антохин говорил, что к нему партизаны приходят по пятницам.
В селе на улицах пусто.
– Где народ? – спросил Митька Антохина.
– На поле. Хлеб убирают. Техники никакой нет, серпами бабы жнут.
– Где нам расположиться?
– Чтоб не спугнуть, в чулане. В чулане у меня чисто. Табуретки берите.
Пулемет у Цыганкова, Митька – автомат на шею, пистолет в руке. Не успели к темноте привыкнуть, с улицы мальчишка прибежал, сын Антохина:
– Идут!
Митька – пистолет на боевой взвод. Затаились. А Митьку трясет.
– Не убивал? – спросил Цыганков.
– Я – охотник.
– Человек – не заяц. Хочешь, я?
Митька Цыганкова локтем оттеснил.
Дверь отворилась; по шагам, по голосам – двое. Прошли мимо чулана в дом. Было слышно, как Антохин здоровается с партизанами, за стол усаживает.
Митька вышел крадучись из чулана, отворил левой рукой дверь в избу. Партизаны из-за стола глаза на него подняли. Нажал курок раз, нажал два. Нажал три.
Цыганков тут как тут. Вот только пулемет забыл взять.
– Наповал! – Подошел к убитым, поглядел: – Этого ты два раза убил. Сначала в сердце, потом в голову.
Митька спрятал пистолет в карман.
– Их надо в телегу перенести. Они – наш отчет об ударной работе.
Втроем трупы на телегу укладывали, и тут в калитку вошел человек с винтовкой. Митька подскочил, сунул партизану пистолет в лицо, винтовку отнял.
Подошел Антохин:
– Это наш, деревенский. Королев фамилия. В партизаны его увели, согласия не спрашивая.
– Почти что силой! – закивал головою партизан поневоле.
Митька сказал старосте:
– Илья, мы с Валентином выехали из дома спозаранок. Жрать хочется.
– И выпить, – сказал Цыганков. Ткнул Королева в ребра кулачищем: – А с этим что? В телегу?
Королева затрясло не хуже Митьки.
– Пошли, мужик, выпьем! – Старший следователь взял партизана под руку, в дом завел.
Антохин выставил бутыль самогона, мальчишка его слазил в подпол, достал соленых огурцов.
– А где твоя жена? – спросил Митька старосту.
– Как где? Вся деревня, говорю, рожь убирает. Война войной, а зима – зимой.
– Чего у тебя в печи-то?
– Пшенная каша.