Непобежденный
Шрифт:
Катон замешкался, лихорадочно размышляя. Сейчас не время уделять внимание ненужным подробностям, достаточно принять похвалу и покончить с этим как можно быстрее. Ему все так же отчаянно хотелось остаться в одиночестве, чтобы осознать сказанное Нарциссом о Юлии. Кроме того, излишние подробности включали в себя тот факт, что Каратак сбежал от них сразу же после битвы, и его пришлось потом ловить в землях бригантов [3] . И он сделал вдох.
– Был тяжелый бой, государь. Тяжелее всех других, в каких довелось сражаться центуриону Макрону и мне. Противник оборонялся на крутом холме за рекой. Шел сильный
3
Кельтский союз, расселявшийся на территории нынешней Северной и Центральной (Мидлендс) Англии.
– И теперь они томятся в ц… ц… цепях, прямо у нас под ногами! – сказал Клавдий и визгливо засмеялся. Паллас последовал его примеру, а затем и остальные, в угоду императору, пока тот не замолчал, чтобы снова обратиться к двоим командирам.
– А через два дня их проведут по Р… Риму на всеобщее обозрение, а затем предадут смерти на ступенях х… х… храма Юпитера, Величайшего и Всемогущего. А тебя, мой дорогой префект, и тебя, цен… цен… центурион, удостоят чести возглавить почетный караул на этом ш… шествии.
Катон почтительно склонил голову.
– Вы заслужили нашу благодарность. Пока в Риме есть такие воины, как вы, наши границы в безопасности, наши враги нас б… б… боятся, а боги благоволят нам.
Клавдий неловко поднялся с трона и поднял руку.
– Слава префекту Катону и центуриону М… Макрону!
Собравшиеся повторили слова императора, приветствуя их. Зал наполнил оглушительный шум, эхом отражаясь от стен. Макрон не удержался от улыбки, наслаждаясь похвалой, но Катон не последовал его примеру. В тот самый момент, когда он должен был бы радоваться, он мог лишь горевать по умершей жене и переживать известие о ее измене, отравившей ему все. Этот зал, этот шум, это всеобщее внимание внезапно показались ему удушающими, и ему хотелось просто сбежать. Но было некуда бежать от радостных криков и топота, до тех пор, пока император не поднял руку снова, призывая к тишине. Шум стих – и Клавдий попытался заговорить, но вдруг вздрогнул и прижал руку к животу. Его лицо перекосилось от боли, и Нарцисс спешно взбежал по ступеням, подзывая стоящих позади рабов.
– Его Императорское Величество устал. Отнесите его в его покои.
Радостные крики сменились тревожным шепотом. Катон увидел, что Агриппина сидит на своем троне, совершенно неподвижная, даже не шелохнувшись, чтобы прийти на помощь страдающему супругу. Стоящий рядом ее сын поднял взгляд, и на его лице появилась едва заметная удовлетворенная улыбка, прежде чем он осознал, что на него могут смотреть, и попытался сделать озабоченное лицо. Рабы подняли императора с трона и осторожно понесли в сторону небольшой двери в дальней стене зала. Нарцисс и Паллас перекинулись парой слов, а затем Паллас решительно вышел вперед, чтобы обратиться к собравшимся.
– Заседание окончено. Все прошения следует подать моим секретарям. Благодарю… благодарю.
Он кивнул германцам-наемникам, стоящим позади собравшихся, и те открыли двери, ведущие в широкий коридор. Все начали понемногу выходить, однако Вителлий повернулся к Нарциссу и его спутникам.
– Все прошло как надо для всех заинтересованных. Вы герои
Макрон сердито поглядел на него.
– Никогда не думал, что до такого доживу.
Вителлий усмехнулся.
– А ты не изменился, центурион. Такой же язвительный. Но я не об этом. Мой дорогой Катон…
Посмотрев на префекта, он отвел его немного в сторону и сделал скорбное лицо.
– Хотел бы выразить искренние соболезнования в связи с твоей утратой. Это случилось несколько месяцев назад, насколько мне известно, но уверен, что ты очень горюешь, только что вернувшись домой. Твоя жена была чудесной женщиной. Очень умной, очаровательной и совершенно прекрасной. Это ужасная потеря для всех, кто знал ее.
Он сделал намеренное ударение на последних словах, и Катон ощутил, как его снова охватывает гнев.
– Что ты хочешь сказать?
Нарцисс спешно подошел к ним и, взяв его за руку, попытался увести от Вителлия.
– Пойдем, Катон. Не время и не место для этого.
Катон стряхнул его руку и повернулся к Вителлию.
– Так что ты хотел сказать о Юлии?
– В твое отсутствие, учитывая, насколько она была привлекательна, вполне понятно, что некоторые желали воспользоваться возможностью и завоевать ее чувства. Полагаю, это было совершенно безобидно… по большей части. В конце концов, она была достойной женщиной.
– Он тебя провоцирует, – сказал Нарцисс. – Пойдем. С этим мы разберемся позже.
– Нет, мы разберемся с этим сейчас, – яростно ответил Катон. И шагнул вперед, став лицом к лицу с Вителлием. – Говори же. Рискни, ты, мерзкий заносчивый ублюдок. Говори же.
– Говорить что? Что твоя жена была привлекательна? Что она имела некоторое количество почитателей среди мужчин Рима?
Катон замахнулся кулаком, но Нарцисс перехватил его руку, прежде чем он нанес удар.
– Не здесь, Катон. Не при свидетелях. Он именно этого и хочет. Ты нападешь на него во дворце и отправишься в изгнание. Из Рима как минимум. Тебя могут отправить в самый дальний конец империи, где ты никому будешь не нужен. И ты окажешься далеко от своего сына. Так что держи себя в руках, Катон. Сделай же это!
У Катона стучало в ушах, ярость и ненависть раздирали его сердце, и на мгновение его охватило бездумное желание уничтожить Вителлия. Порвать на части голыми руками. Какое там держать себя в руках. Об этом и речи не было. И именно это отвело его от края бездны. Он ужаснулся, узрев это чувство внутри себя, опасное и ненасытное, будто бешеный зверь. Сделав глубокий вдох, он медленно выдохнул, заставляя себя совладать с чувствами. Разжал кулаки и опустил руки. Закрыл глаза и склонил голову.
– Все в порядке… я в порядке.
Глава 7
После того как они вернулись в дом на Квиринале, Катон сказал Макрону, что очень устал и хочет отдохнуть.
Сделав глубокий вдох, он вошел в спальню. В комнате было темно и мрачно, и он открыл ставни на окне, выходящем в атриум. Увидел, как небольшая птичка села на краю неглубокой впадины, куда собиралась стекающая с черепичной крыши вода. Катон глядел, как птичка прыгнула в воду, подняв брызги, и принялась чиститься, трепеща крылышками и дергая головой. Ее нехитрая радость и равнодушие к проблемам мира показались Катону невыносимыми, и он быстро отвернулся. И его взгляд упал на кровать. Когда он спал на ней этой ночью, то чувствовал некое утешение, ощущая себя ближе к ушедшей жене. Но теперь он ощутил гнев, понимая, что это место, где она ему изменяла. Что эту кровать Юлия делила с любовником. Теперь она была для него оскверненной.