Неподобающая Мара Дайер
Шрифт:
Мисс Адамс громко выдохнула:
— Хорошо, ребята, за работу.
Ной не сводил с меня глаз. Я с трудом сглотнула. Меня захватила близость к нему, сидящему в комнате, полной людей, но глядящему только на меня. Что-то сдвинулось во мне из-за такого тесного контакта, мы не сводили глаз друг с друга под скрип двадцати грифельных карандашей по бумаге.
Я создавала его лицо из ничего. Я затенила наклон шеи и прочертила виноватый рот; свет подчеркивал справа его челюсть на фоне облачного неба снаружи. Я
Почувствовав, как по моей спине пробежали пальцы, я вздрогнула.
— Эй, — сказал Ной.
Очень мягким голосом.
— Эй, — ответила я.
Я все еще сидела, согнувшись над бумагой, словно защищая ее, но слегка повернулась, чтобы встретиться с ним взглядом.
— Можно?
Я не могла отказать ему, не могла ответить. Я передвинулась, чтобы он мог посмотреть.
И услышала, как он задержал дыхание. Мы долгое время молчали.
Потом:
— Вот, значит, что я собой представляю?
Выражение лица Ноя невозможно было разгадать.
— Для меня — да.
Ной молчал.
— Просто так я тебя увидела в данный момент, — сказала я.
Ной продолжал молчать.
Я неловко шевельнулась и добавила:
— Если бы ты посмотрел на рисунки остальных, они были бы совершенно другими.
Ной продолжал таращиться.
— Рисунок не так уж плох, — сказала я и попыталась закрыть альбом.
Ной меня остановил.
— Нет, — сказал он тихим, еле слышным голосом.
— Нет?
— Он идеален.
Он все еще пристально смотрел на рисунок, но казался… отстраненным. Я закрыла альбом и сунула в сумку. Когда мы вышли из класса, пальцы Ноя обхватили мое запястье.
— Могу я его взять? — спросил он.
Я выгнула бровь.
— Рисунок, — пояснил он.
— А. Конечно.
— Спасибо, — ответил он с легкой улыбкой. — Было бы жадностью попросить у тебя картинку, на которой нарисована ты?
— Автопортрет? — спросила я.
Ной улыбнулся в ответ.
— Я целую вечность их не рисовала.
— Значит, уже пора.
Я обдумала эту идею. Мне бы пришлось рисовать себя, глядя в зеркало… А теперь в зеркалах мне мерещились мертвецы. Я уклончиво пожала плечами и сосредоточилась на каплях дождя, падавших с крытого пальмовыми листьями навеса над нами.
Из кармана Ноя раздалось негромкое гудение. Он вытащил телефон и, глядя на него, выгнул бровь.
— Все в порядке?
— М-м-м, — промычал он, все еще глядя на мобильник. — Это твой брат.
— Даниэль? Что ему надо?
— Вообще-то Джозеф, — сказал Ной, набирая в ответ эсэмэску. — Хочет дать совет, куда вложить деньги.
У меня самая странная семья в мире.
Ной сунул телефон обратно в карман.
— Давай поедим в обеденном зале, —
— Хорошо.
— Я не был там… Подожди, что ты сказала? — У него был ошеломленный вид.
— Если хочешь туда пойти, можно пойти.
Он приподнял бровь.
— Это прошло легче, чем я ожидал. Мое тело, должно быть, помешало тебе здраво мыслить.
Я вздохнула.
— Почему ты так настойчиво пытаешься заставить ненавидеть себя?
— Я не заставляю меня ненавидеть. Я заставляю меня любить.
Будь он проклят за то, что прав.
— Итак, ты уступаешь? — спросил он. — Вот так просто?
Я зашагала вперед.
— А насколько хуже могут пойти дела после всего, что уже сегодня случилось?
Ной остановился.
— Хуже?
— Когда все на тебя таращатся и гадают, на что способна твоя вагина — это не так захватывающе, как кое-кто может решить.
— Я это знал, — просто сказал Ной.
Он все еще держал меня за руку. В его руке моя ощущалась крошечной, мне было тепло.
— Я знал, что так случится, — повторил он.
Я откинула волосы со лба.
— Я могу это вытерпеть.
— Но ты не должна терпеть, — сказал Ной, раздувая ноздри. — Я хотел показать им, что ты другая. Вот почему… Иисусе, — добавил он себе под нос. — Вот из-за чего все это. Потому что ты другая.
И это он тоже сказал словно самому себе.
Его лицо потемнело, он молча уставился на меня. Рассматривал. Я растерялась. Но не успела спросить, о чем это он, как он заговорил снова. Теперь выражение лица Ноя изменилось. Он убрал свою руку с моей.
— Если ты попадешь из-за этого в ад…
Не подумав, я сама взяла его за руку.
— Тогда я буду вести себя как большая девочка и справлюсь с этим.
Я показала на кафетерий.
— Так мы идем?
Остаток пути Ной молчал, и я обдумывала, что я сказала и что это значит. Люди решат, что я проститутка. Скорее всего, они уже так решили. И хотя Ной отличался — вроде бы отличался — от человека, о котором предупреждал меня Джейми, это не означало, что завтра между нами не будет все кончено. Стоит ли оно того? Репутация Ноя как будто не смущала Даниэля, и я думала — надеялась — что мы с Джейми в любом случае останемся друзьями.
А сейчас у меня был Ной.
Я решила, что этого достаточно.
Появившись к кафетерии, мы все еще держались за руки. Когда Ной открыл для меня дверь, я наконец-то поняла, почему он назвал это помещение обеденным залом. Потолки здесь были высокие, как в церкви, и арки давали приют высоким, от пола до потолка, застекленным окнам. Ослепительно-белые стены контрастировали с блестящими полами из орехового дерева. Ничто не могло менее походить на картинку, которая обычно возникала в воображении при слове «кафетерий».