Неподражаемый доктор Дарвин
Шрифт:
Охваченное паникой гигантское существо слепо мчалось в глубь залива, ища спасения от света и поднимаясь все ближе к поверхности. Вода кипела и пенилась под неистовыми ударами хвоста, кругом расходилась высокая волна. Когда морской дьявол повернул, сияние в устье бухточки начало меркнуть. Еще мгновение — и изогнутая волна уже скользила обратно, над водой поднималась гладкая спина чудища.
Гогенгейм приготовил второй факел, а Зумаль уцепился за борт кобля, чтобы отдышаться перед новым нырком. Оба неуверенно поглядывали на воду, не понимая, откуда вдруг
Поул вскочил и замахал рукой.
— Гогенгейм! Берегитесь — опасность!
Не теряя времени на то, чтобы убедиться, что предупреждение возымело успех, он нагнулся к пушке. Пара секунд ушла на то, чтобы навести Малютку Бесс на залив, еще пара — на то, чтобы высечь искру и поднести фитиль к казенной части орудия. Руки полковника тряслись от напряжения, и он никак не мог унять дрожь.
Чудище находилось уже в каких-то пятидесяти футах от кобля, и оба незадачливых искателя сокровищ успели осознать, кто на них несется. Зумаль закричал и попытался вскарабкаться на борт, а Гогенгейм, бросив второй факел на носу, схватился за весло, поспешно отгребая к берегу. Слишком медленно. Со своего места Поул отчетливо видел, что в броске к открытому морю морской дьявол налетит прямо на них.
Полковник выпрямился, и в то же мгновение пушка рядом с ним загремела и дернулась назад от отдачи. Окутанный облаком густого черного дыма, он не видел даже, куда полетело ядро. Направление-то было взято верное, но сам выстрел чуть запоздал. Вместо того чтобы попасть в морского дьявола, ядро лишь царапнуло длинный хвост, а вся сила удара ушла в воду. Чудище рванулось вперед еще быстрее, как подстегнутое.
На то, чтобы приготовиться ко второму выстрелу, потребовалось бы несколько минут. Поул беспомощно наблюдал, как дьявол неистово плывет к выходу из залива.
Второй факел все еще пылал. При столкновении он взлетел высоко в воздух. А вместе с ним обломки кобля и тело Гогенгейма. Руки и ноги несчастного болтались, точно у сломанной марионетки. Раздался душераздирающий вопль — Поул не знал, кричал ли Гогенгейм или Зумаль, — и треск раздираемого на щепы дерева. Широкая спина дьявола высунулась на добрых шесть футов над поверхностью, зверь бился и извивался, продираясь по мелководью к открытому морю. И вот наконец чудище нырнуло на глубину за грядой рифов.
Джейкоб Поул не стал дожидаться, чтобы поглядеть, куда направится морской дьявол потом. Полковник мчался вниз по холму, а в ушах у него все еще звучал грохот выстрела и отчаянный предсмертный крик.
На успокоившейся глади залива не было видно ничего, кроме яркого пламени и разрозненных обломков суденышка.
При звуке пушечного выстрела лицо Малькольма Макларена побелело. Он бросил быстрый взгляд на распростертую фигуру в постели.
— Если это солдаты и его обнаружат здесь…
Четверо или пятеро мужчин уже молча выбежали из комнаты. Макларен подал знак женщинам, и те бросились к бесчувственному больному, чтобы закутать его в одеяла. Но Дарвин преградил им дорогу и вскинул руку, призывая к вниманию.
— Погодите, и мужчинам вашим
Простая логика успела вразумить Макларена быстрее, чем доводы Дарвина. Шотландец и сам вспомнил о пушке, которую Поул привез с собой и перетащил к заливу. Что-то скомандовав людям за дверью, горец подошел к человеку на кровати. В лице Макларена появилась новая безнадежность, точно он только что впервые осознал до конца, что значат прогнозы английского доктора. Он нагнулся поцеловать руку лежащего без сознания принца, а потом поднял взгляд на Дарвина.
— Вы правы насчет полковника Поула, и мои люди через несколько минут будут у залива. А если вы правы и во всем прочем, мой вождь не вернется к жизни — никогда. Раз он останется таким навсегда, уже не важно, жив он или мертв. Наша битва проиграна.
В голосе его звучало безграничное отчаяние. Дарвин встал рядом с горцем и бережно положил ему руку на плечо.
— Малькольм Макларен, мне искренне жаль. Если вам будет от этого легче, то знайте: принц Чарльз Эдуард покинул сей мир как сознательная, мыслящая личность в ту самую секунду, как получил рану. Если бы вы нашли способ доставить меня в Шотландию в тот же самый день, как это случилось, я все равно ничем бы не мог ему помочь.
— Да. — Макларен протер глаза костяшками пальцев. — Род прервался, и я должен смириться. Но мне нелегко, нелегко, хотя все три года я втайне боялся услышать эти слова. Всем нашим надеждам конец.
— Так помогите мне позаботиться о тех, кого еще можно спасти. Принесите фонари и давайте спустимся к заливу.
Дарвин шагнул к двери, но инстинктивно вернулся к кровати, чтобы взять саквояжик с лекарствами. Не успел он нагнуться, как за дверью возникла какая-то суматоха, послышались чьи-то крики.
— Идемте, доктор, — произнес Макларен. — Зовут мои люди, там что-то с полковником Поулом.
После яркого света комнаты требовалось несколько секунд на то, чтобы привыкнуть к темноте. Дарвин вышел вслед за Маклареном и теперь стоял, подслеповато щурясь на склон холма, куда указывала группка людей перед домом. Наконец он разглядел троих горцев. Посередине, повиснув на плечах двоих из них, брел, спотыкаясь и ловя ртом воздух, Джейкоб Поул. Он кое-как добрался до Малькольма Макларена и, шатаясь, остановился перед ним.
— Да скажите вы вашим чертовым горцам — хоть убей, не понимают они простую английскую речь. Пошлите их обратно к заливу.
— Зачем? Доктор Дарвин беспокоился о вас, но вот вы здесь, целый и невредимый.
— Гогенгейм и Зумаль… — Поул схватился за бок и закашлялся. — В заливе, я не мог ничем помочь. Оба мертвы. Там, в воде.
Макларен отрывисто рявкнул какой-то приказ, и трое парней рысцой рванулись по тропинке. Поул устало оперся на плечи поддерживающих его горцев. Дарвин терпеливо ждал.