Неподвластные времени
Шрифт:
– Спокойной ночи, – с некоторой обидой проговорил мальчик. – Пока, Харпер. Спокойной ночи.
Несмотря на жгучее нетерпение и желание немедленно узнать, что сказал Анни тот человек по телефону, Харпер не мог не улыбнуться – совершенно искренне – словам мальчика; и улыбка эта шла из глубины души. В первый раз Джейсон пожелал ему спокойной ночи без напоминания со стороны матери. Может, в подкупе все-таки есть свои преимущества.
– Спокойной ночи, Джейсон.
Анни, казалось, вовсе не заметила выражения лица Харпера. Она сидела, обхватив себя руками, пытаясь унять нервную
– Что он сказал?
Анни моргнула, только сейчас осознав, что Джейсон уже поднялся к себе наверх.
– Анни?
– Книжка. Он сказал, что маленькая черная книжка. Ерунда какая-то!
– Что-то еще он говорил? – Нет.
– Он не сказал, что в этой книжке?
– Нет. Он просто сказал: «Найди ее».
– Ты знаешь, где она? – изменившись в лице, спросил Харпер.
– Конечно, нет.
– Знаешь, что в ней?
– Харпер…
– Ты вообще что-нибудь знаешь об этой книжке?
– Харпер, я вообще не знала, что искать, когда он позвонил в первый раз. Почему ты… ты что, думаешь, я что-то скрываю? Ты так думаешь!.. – Она сорвалась на крик.
Харпер прикрыл глаза и покачал головой. Вопросы он задавал чисто автоматически. У него не было причин подозревать Анни в том, что она что-то скрывает. Никаких причин, кроме старой обиды и горечи, а он поклялся самому себе, что справится с этим. И дал себе клятву, что с этого мгновения будет безоговорочно верить Анни на слово.
– Нет, – проговорил он, открывая глаза и глядя на нее. – Я вовсе не думаю, что ты что-то скрываешь, Анни. Я верю тебе. Но мне кажется, что ты должна быть готова ко всему. Воры-домушники – а тем паче законопослушные граждане – не устраивают анонимных телефонных звонков, разыскивая потерянные маленькие черные книжки.
Анни зябко передернула плечами:
– Что ты этим хочешь сказать?
– Не хочу. Просто говорю. Либо Майк занимался незаконными делишками, либо шантажировал кого-то, кто занимался незаконными делишками.
Анни сглотнула вставший в горле комок:
– Или – и то и другое?
– Или – и то и другое.
Они принялись за дело, начав с противоположных концов дома – заглядывали в каждый угол, в каждую щель, какую только могли углядеть; потом каждый еще раз проверил территорию поисков другого. Они не нашли ничего. Было уже за полночь, когда они сдались и прекратили бесполезные поиски.
– Что, если мы ее никогда не найдем? – спросила Анни; она явно была на пределе – это было видно по прорезавшимся в углах рта морщинкам, по тому, как сузились ее зрачки. Пальцы ее вздрагивали. – Что, он так и будет изводить меня звонками? Или будет приходить и переворачивать весь дом вверх дном каждый раз, когда меня не будет? Что мне делать?
– Сначала, – проговорил Харпер, поворачивая ее лицом к себе и гладя ее плечи, – тебе нужно успокоиться. Я понимаю, это нелегко – ты устала и напугана; но я позабочусь о тебе. Либо мы найдем
Когда Анни вышла из ванной комнаты – всего несколькими минутами позже, – дверь комнаты Харпера была закрыта. Он уже запер дом и отправился спать. Анни почувствовала, как ее переполняют отчаяние и облегчение – чувства равно сильные и перемешанные в ее душе совершенно невероятным образом.
Облегчение она чувствовала оттого, что ей не придется размышлять над вопросом, который он задал ей утром, – о том, почему решила провести с ним ночь. О да, она хотела этого. С первой минуты, когда она снова увидела его – две недели назад, подумать только! – это влечение становилось все сильнее.
Но это объясняло только, почему она все это позволяла – почему она принимала все то, что доставило ей столько удовольствия ночью. Это не объясняло, почему она с такой радостью давала ему все, чего он хотел от нее, почему ей хотелось, чтобы его сердце забилось так же часто, чтобы дыхание его стало таким же тяжелым и прерывистым, как и ее. Может, дело в чисто женском желании доставить удовольствие мужчине, чтобы самой получить от него еще большее удовольствие? Или Харпер был все-таки прав, сказав, что она отдалась ему, чтобы загладить свою прошлую вину?
Конечно, и перед ним, и перед самой собой она отрицала это. Но… быть может, в этом предположении все-таки была доля истины? Доставить ему удовольствие, чтобы унять гложущую ее совесть… Господи Боже, неужели она и до этого способна дойти, чтобы только успокоить совесть?!
Нет. По крайней мере, Анни надеялась, что нет. Так она считала. Но Харпер заставил ее сомневаться в себе. Она знала, что еще несколько часов будет лежать без сна, пытаясь всерьез разобраться в себе.
Значит, ее должно радовать то, что он отправился спать, решив не проводить ночь с ней. Но она вовсе не была рада – потому что, каковы бы ни были причины, толкнувшие их в объятия друг друга, она хотела бы, чтобы эту ночь они тоже провели вместе. Анни хотела снова ощутить жар его тела, ласку его губ, его рук, силу его мускулов – она желала этого – страстно, всей душой…
Боже, как же она хотела его…
По всей очевидности, Харпер не испытывал ничего подобного, раз просто запер дверь и молча отправился спать – даже доброй ночи ей не пожелал. Ушел, пока она была в ванной. Почему?
Анни тихонько горестно вздохнула и отправилась в свою комнату. Ночь обещала быть долгой и одинокой.
Тоскливые завывания койота напомнили Харперу – словно он нуждался в этом напоминании! – насколько он одинок. Смешно, но за все эти годы он ни разу не чувствовал себя так одиноко. С тех самых пор, когда ушел с фермы – сразу после похорон отца. Когда Анни была беременна – носила его ребенка. Его сына.