Неподвластные времени
Шрифт:
Но, даже если это и так, разлука с ней была для Харпера равнозначна смерти.
Когда Джейсон вернулся из школы на следующий день, дверь, которую Харпер соорудил для щенков, привела его в восторг: теперь малыши могли входить и выходить из сарая когда им вздумается, а если будет нужно, дверь можно запереть, чтобы не пускать их внутрь или, наоборот, не выпускать из сарая.
Из окна кухни Анни наблюдала за тем, как Джейсон и Харпер возятся с щенками. У нее больно сжималось сердце. Им было так хорошо вместе, это было так правильно – отец и сын… Одинаковые глаза, волосы, одинаковая стать
Когда солнце начало клониться к горизонту – а было это в половине шестого, – оба ее мужчины уложили щенят, заперли курятник и вошли в дом. Вместе сидели и терпеливо ждали ужина, словно так было всегда. Как ей хотелось войти к ним, свернуться клубочком рядом с Харпером, прильнуть к нему, и чтобы Джейсон сидел с другой стороны от нее – чтобы они вместе смотрели телевизор, рассказывали друг другу о том, что произошло за день – не этот день, какой-нибудь другой, с отчаяньем думала она. Нет, ей вовсе не хотелось ни говорить, ни думать о сегодняшнем дне, как не хотелось думать и о том, что утром Харпер отправится в рейд – на свою работу.
Харпер тоже старался не думать о предстоящей облаве. Он старался вести себя с Джейсоном естественно, шутил и болтал о пустяках – испытывая жгучее желание сгрести мальчика в охапку и крепко-крепко прижать его к себе. Но девятилетний парнишка наверняка не примет и не поймет такого обхождения. А потому он просто сидел и смотрел на Джейсона, заинтересованно следившего за программой спортивных новостей.
Несколько минут спустя он испытал одно из самых жестоких разочарований в своей жизни: Джейсон поднялся и вышел из комнаты, не сказав ему ни слова.
Джейсон отправился в свою комнату и закрыл дверь. Мгновением позже он уселся около шкафа – старого шкафа своего отца, – положив влажные от пота ладошки на крышку коробки с фотографиями, стоявшей в углу. Ему очень хотелось сделать это, но он не знал, можно или нет.
Он много думал с тех пор, как они с мамой поговорили по дороге из города. Ему было плохо без отца – сегодня не меньше, чем на прошлой неделе; ему казалось, эта тоска не пройдет никогда. Джейсону нравилось бывать в его комнате, нравилось, что, если принюхаться хорошенько, там до сих пор чувствовался запах отцовского одеколона. По ночам, лежа в постели без сна, он иногда даже представлял себе, что все это ошибка, что завтра или, может, послезавтра папа снова войдет в дом и спросит, не хочет ли Джейсон погонять немного мяч перед обедом.
На короткое время это действовало, но потом он вспоминал, что все это выдумки, что папа никогда не вернется домой, – и иногда по ночам он горько плакал в подушку.
В прошедшие две недели Джейсон очень старался не привязываться к Харпе-ру, потому что ему казалось – этим он предаст отца, нарушит верность ему. Но, похоже, Харпер говорил правду, когда заявил, что вовсе не хочет занимать место папы.
Джейсон все время вспоминал, как мама сказала – Харпер хочет нравиться ему. Ну, вряд ли может не нравиться человек, который всегда так ласков, который купил тебе отличную куртку
Харпер говорил с ним как с равным. Не как с маленьким, не как с тем, кто слишком многого не понимает. И он вовсе не был против, когда кто-нибудь начинал говорить о папе.
Для Джейсона именно это и было настоящей проверкой. Если бы он еще был уверен, что Харпер больше не злится на папу за то, что произошло много лет назад, наверно, для него не было бы ничего страшного в том, что Харпер ему все-таки нравится.
Узнает ли об этом папа? Джейсон крепко зажмурился, как будто вот так, в кромешной темноте, мог получить ответ на свой вопрос. Через минуту он снова открыл глаза и вытер нос.
– Я и сейчас люблю тебя, папочка. И мне кажется, ты не будешь очень сердиться из-за того… из-за того, что мне нравится Харп. Он ведь твой брат, и поэтому ты должен любить его, и маме он нравится, и поэтому, наверно, мне он тоже должен нравиться. Он – не ты, папа, но мне кажется… если ты больше не сможешь быть со мной, то и он подойдет.
Джейсон глубоко вздохнул, вытер слезы и открыл коробку.
Анни просунула голову в дверь.
– Как вы тут… а где же Джейсон? Я думала, что он здесь, с тобой…
– Он ушел.
В мягком свете настольной лампы лицо Анни казалось отлитым из светлого золота.
– Даже не сказал, куда он пошел, – но мне показалось, он поднимался по лестнице.
Вот он я, – заявил Джейсон, появляясь из-за спины Анни. – Ты меня искала, мам?
– Я просто хотела узнать, где ты, только и всего. Минут через двадцать будет готов ужин. Что там у тебя?
Джейсон пбсмотрел на то, что он держал в руках, потом поднял на Анни глаза, полные надежды и настороженности:
– Фотографии. Можно, мам?
Анни пригляделась – и побледнела: в руках у Джейсона был их фотоальбом. Подозревая о расставленной ему ловушке, Харпер вмешался в их разговор:
– Какие фотографии – что-то спортивное?
Джейсон снова посмотрел на мать:
– Как ты думаешь, папа ничего бы не сказал?
– Милый, я… может, мне сначала стоило бы их просмотреть…
Внезапно Харпер осознал причину ее бледности. Это были семейные альбомы. Фотографии Джейсона – быть может, с самых первых дней его жизни. Он просто мечтал увидеть их.
Но Харпер знал и то, что там будут фотографии Анни и Майка. Вместе. Фотографии Майка и Джейсона – отца и сына. И видеть их будет больно.
А Джейсон хотел их показать ему. Это было огромным шагом навстречу со стороны мальчика – вот так предложить Харперу все свое прошлое. И даже под угрозой смерти Харпер не мог бы сейчас отступить, отказаться: для Джейсона это значило слишком много – как и для будущих их с Джейсоном отношений. Если Харпер хочет хоть когда-нибудь завоевать уважение и доверие мальчика, придется взять себя в руки. Он тысячи раз повторял себе, что не хочет омрачать воспоминания Джейсона о Майке, не хочет отнимать их у мальчика. И, как бы ни было ему тяжело сейчас, слово нужно держать – хотя бы ради того, чтобы себе самому доказать: он на это способен.