Непокорный алжирец
Шрифт:
Малике свернулась калачиком на софе, в углу полутёмной гостиной. Путешествие утомило девушку, и чувствовала она себя усталой и разбитой, как после болезни. Мучила неизвестность: что с Ахмедом. Вернувшись домой, Малике сразу же позвонила в больницу — доктора там не было, поехала к матери и опять ничего утешительного не узнала. Джамиле-ханум была печальна, не договаривала чего-то. Потом сказала, что не знает, где сын. Вместо того, чтобы утешить мать, Малике сама впала
Уже совсем стемнело, когда пришла Фатьма-ханум и увела дочь ужинать. Малике выпила только стакан чаю и ушла, сославшись на головную боль. Абдылхафид заметил, что дочке почаще следует бывать на свежем воздухе — уж больно она слабенькая. Но Фатьму-ханум провести было не так-то просто, она сразу сообразила, что дочь страдает не от головной боли, и ещё днём пыталась вызвать её на откровенность. Чуть скрипнув дверью, Фатьма-ханум вошла в гостиную. Легко ступая, подошла к софе, тихо и нежно позвала:
— Малике!.. Что сидишь в темноте, доченька? Свет зажечь?
— Не надо, мама, — попросила Малике, — не зажигай.
— Почему?
В ответ послышался печальный вздох.
Фатьма-ханум присела на край софы, взяла в свои ладони горячую дочкину руку, ласково погладила её.
— Да у тебя, кажется, температура? Может, врача вызвать?
— Ах, не надо, мама! — с досадой сказала Малике. — Нет у меня никакой температуры…
Фатьма-ханум подвинулась поближе к дочери, погладила хрупкое плечо.
— Днём куда ездила, доченька? К Ахмеду?
От необходимости отвечать Малике избавила Рафига. Она прибежала сказать, что прибыли гости: Бен Махмуд и Лила. Фатьма-ханум с неохотой поднялась и в сердцах сказала:
— О, аллах, какой шайтан принёс их на ночь глядя!
Приказав Рафиге зажечь свет, она пошла предупредить Абдылхафида. Хозяин и гости вошли в гостиную почти одновременно. Бен Махмуд, едва переступив порог, сразу же стал извиняться:
— Простите, пожалуйста!.. Знаем, что пришли не ко времени, но есть интересная новость. Важная новость! Решили сообщить вам, хотя и поздний час…
— Для вас наши двери всегда открыты, — с улыбкой ответил Абдылхафид.
Когда гости уселись, Бен Махмуд достал из кармана сложенный вчетверо носовой платок, протёр очки, аккуратно сложил платок по прежним изгибам.
— Ну, прежде всего, о вашем озорнике. Оказывается, он задел какую-то девушку, француженку. Два ополченца вступились за неё. Мустафа полез в драку, кинулся, на патрульных, обругал их. Вот и запрятали его в тюрьму, чтобы малость поостыл.
Абдылхафид рассерженно засопел.
— Хорошо сделали, что запрятали!
За Мустафу вступилась Фатьма-ханум:
— Выдумки всё это! Мустафа никогда не тронет девушку!
— Да ещё француженку, — добавила Малике.
Толстое лицо Абдылхафида стало медленно
— Когда понадобятся защитники, вас обеих позовут! А пока пусть посидит, поразмыслит о своём поведении.
Чтобы разрядить обстановку, Бен Махмуд торопливо сказал:
— Всё это ерунда, выеденного яйца не стоит. Если надо, я завтра же могу добиться, чтобы Мустафу выпустили. А вот есть другая удивительная новость: доктор Решид исчез! Да-да, меня только что вызывал полковник! Он и к вам, оказывается, звонил, чтобы справиться о докторе.
Глаза Абдылхафида изумлённо округлились.
— Что-о? К нам звонил полковник?
— Да-да, звонил.
— А какого чёрта делать у нас доктору?!
— Этого я не знаю.
Абдылхафид подозрительно глянул на дочь. Малике, поражённая страшной для неё вестью, сидела едва дыша.
Бен Махмуд, довольный произведённым эффектом, продолжал:
— Да-а, вот такие у нас дела… По словам коменданта, доктор вчера под вечер поехал куда-то на север на санитарной машине. С тех пор его не видели.
— Может, в село какое заехал? — предположил Абдылхафид.
— В какое село? Под городом — только Орлеан, а там его нет.
Абдылхафид молчал, насупясь. Исчезновение доктора Решида мало его беспокоило. Скорее наоборот. «Дай бог, чтобы он навсегда сгинул с наших глаз», — пожелал в душе Абдылхафид и покосился на дочь. А у Фатьмы-ханум были такие испуганные глаза, словно она стояла на краю пропасти.
Малике стремительно вскочила с софы и, пряча в ладонях лицо, выбежала из гостиной. Лила проводила её долгим взглядом.
Выдержав приличествующую моменту паузу и закурив, Бен Махмуд, как ни в чём не бывало, деловито осведомился:
— Можно переходить к новой теме?
Лила взяла Фатьму-ханум за руку:
— Теперь у них разговор долго не кончится. Пойдём лучше отсюда, у нас тоже найдётся чем заняться.
Фатьма-ханум внимательно и с удивлением посмотрела на неё. Лицо Лилы было спокойно, и говорила она своим обычным насмешливым тоном, но глаза были тревожными. «Неужели из-за Малике?» — подумала Фатьма-ханум.
Когда женщины вышли, Бен Махмуд жадно затянулся папиросой и, понизив голос, произнёс:
— Знаете, что ещё говорил полковник? Париж скоро начнёт переговоры с повстанцами. Это будут переговоры о перемирии!.. Мятежники будто бы потребовали встречи на нейтральной территории, и Париж согласился. Что вы скажете на это?
Абдылхафид вдруг вспылил:
— Это вас спросить надо! А я уже давно сказал всё, что думал. Помяните моё слово! Переговоры это только ширма, а там Париж потихоньку заключит с повстанцами сделку, прекратит огонь. Куда побежишь тогда? К кому обратишься? У кого станешь искать защиты?