Непокорный талисман
Шрифт:
Он появился в ставке лже наследника как раз в разгар паники, охватившей разношерстное войско. Таинственная и зловещая гибел Реваза в эмоциональном пересказе ее свидетелей обросла еще более невероятными подробностями и внушала ужас. Отсутствие Гоша, который остался в святилище Черной Асы до выздоровления Коллет, только подогревала бушевавшие страсти. В войске зрела смута.
Именно в этот момент пришлый паренек с забинтованной рукой подбросил пороху в разгорающийся костер страхов и сомнений. Он словно бы случайно обмолвился, что девчонка, приворожившая наследника, возможно на самом деле ведьма. Может быть,
Сразу же стал наростать новый вал слухов и домыслов. Все чаще звучали речи о необходимости самим выбрать другого главнокомандующего и решить, что делать дальше. К вечеру толпа солдат уже ревела и бурлила. Офицеров, пытавшихся навести порядок, скрутили и нескольких из них (отличавшихся особой требовательностью к подчиненным) тут же вздернули на росших неподалеку деревьях. Остальные в испуге подчинились общему озвережу.
Ил мелким бесом сновал среди возбужденных солдат. Там слово, тут два. Он подзуживал и подначивал вояк, предвкушая опустошительные набеги на близлежащие города и селения, где можно будет как следует поживиться и дать волю жившей в нем жажде крови и разрушения.
Внезапно сильная рука стиснула ему плечо. Разгоряченный парень обернулся и замер. Давний знакомец — Селим — щерил зубы в нехорошей усмешке:
— Наконец-то ты нашелся, дорогой. Наш повелитель весьма обеспокоился исчезновением своего верного слуги.
— Что ты тут делаешь? Шпионишь? Не боишься, что выдам? — пытаясь не показать свой испуг, Ил пошел в наступление, с ужасом осознавая, что сморозил глупость. Точно так же в шпионаже могли обвинить и его самого.
— Возглавляю посольство Солнцеликого к царевичу Алексису, — холодно и веско отчеканил Селим, брезгливо вытирая руку, которой прикасался к Илу. — И ты сейчас же отправишься в мой шатер, разберемся, что сумел разузнать об этом крае. Запомни, тварь, Властитель поддерживает наследника. Если с ним что случится, ответишь головой.
В беснующейся толпе, еще недавно бывшей, упорядоченным войском, вряд ли кто-либо обратил внимание на внезапное исчезновение шустрого молодчика, разжигавшего недоверие к "царевичу". Но яд его речей уже продолжал свое разрушительное действие. Кипение человеческой массы достигло апогея. Гоша с Коллет, возвратившихся с небольшим отрядом охраны, встретили горящие ненавистью глаза и злобные крики. Еще бледная и осунувшаяся возлюбленная Лже Алексиса с ужасом глядела на искаженные яростью лица, окружившие их плотным кольцом.
ГЛАВА 24. ВАЖНЕЙШАЯ СОСТАВЛЯЮЩАЯ ЖИЗНИ
Гульмакар-Отохарта просыпался рано. Голоса муэдзинов раздирали предрассветную тишину, Резкие звуки рвали в клочья сладкие сны, слетавшие в предверие утренней зари. Под надраенными крутобокими котламии оживал огонь, такой же рыжый и шалый, как гулкая медь, которую он жадно и жарко лизал. На улочках, сбегавших к рыночной площади, шлепали босые ноги служанок, звучала торопливая поступь небогатых матрон.
Женщины спешили к подлинному средоточию всей здешней жизни, служившему основной страсти гульмакарцев — чревоугодию. Их чуткие носы, казалось, еще на расстоянии улавливали запах бьющих хвостами рыбин, сверкающих серебром и золотом влажной чешуи. Подведенные сурьмой или углем глаза жаждали
Таинственный аромат прянностей пьянящей волной вздымался над рынком и накрывал весь город. Нищий Гулькамар просыпался, чтобы трудиться до седьмого пота. Пресыщенная ожиревшая Отохарта просыпалась, чтобы жрать, пить и удовлетворять свою похоть.
Алексис заворочался. Звуки и запахи неохотно продирались в его отуманенное сознание. Легие пальцы почти невесомо скользнули по влажному лбу. Царевич с трудом разлепил отяжелевшие веки. Смуглый мальчуган с тревогой и надеждой смотрел на него.
— Твой дружок не отходит от тебя ни на шаг, — вслед за густым знакомым басом перед глазами юноши возникло лицо русоволосого богатыря, с которым он познакомился на корабле работорговцев. — Славный малец. Жаль, что не могу понять ни слова из того, что он бормочет. Ну, как вы, царевич?
Сухие губы беззвучно швельнулись, в горле стоял ком.
— Трудно разговаривать? — спросил незнакомый старик. — И не надо пока что. А ты, Влас, поосторожнее. Здесь мы будем называть нашего юного друга просто Али. Я уже предупреждал, в этом городе и у стен есть уши. Неважно, на каком наречии говорим, всегда может найтись тот, кто поймет его.
Русоволосый нахмурился:
— Ты прав, Зоар. Я тоже чувствую, Зло сгущается и рыщет вокруг всего живого. А этот город и вовсе полон недобрых мыслей и скверных деяний. Нам нужно поспешать, но понимаю, что наш "Али" вряд ли сможет встать на ноги сегодня или даже завтра. Он слишком слаб.
Алексис напрягся. Ему показалось, что он сражается не с собственным бессилием, а с реальным монстром, тупо и жадно пялившимся на него из кровавого тумана, застилавшего глаза.
Детская ручонка снова коснулась лица царевича. И струя свежести и чистоты будто омыла юношу изнутри. Он приподнялся на кровати, жестом остановил напуганных этим мужчин:
— Мы можем отправляться в путь хоть сейчас.
— Почему ты не спрашиваешь о цели нашего путешествия? — Голос сухопарого старика был мягок, но он смотрел на Алексиса внимательно, изучающе, словно заглядывая в самые потаенные уголки души.
Мир вдруг качнулся, затуманился. Из бледной дымки выплыли полузабытые стрельчаты башни, голубые с золотом купола и огромный зал, служивший лишь обрамлением сверкающему мириадом искорок трону из прозрачного, чистого, льдистого хрусталя. Легкокрылая бабочка, будто вздох, слетела с парчовой завесы, села на плечо голубоглазому малышу. И губы Алексиса прошептали, прежде чем он смог осмыслить произносимое:
— Нас ждет Светлый град и Хрустальный трон. Мы должны торопиться, должны успеть, ибо Тварь не дремлет. Охило голоден, он поглощает все больше темного в душах и скоро, совсем скоро воплотится в Абсолютную Тьму.
Очнувшись, царевич не смог припомнить сказанного. Не мог разъяснить и непонятного имени "Охило".
Для Власа оно тоже являлось загадкой, но само звучание странного слова вызывало у него дрожь и тошнотворный ирреальный страх.
Факир Зоар сперва посмурнел лицом, но затем внезапно оживился и стал невероятно деятельным. Куда девалась старческая слабость! Он расправил плечи и словно помолодел.