Непокорный талисман
Шрифт:
Просыпайся! Вставай побыстрее! Нам надо спешить.
В ответ на недоуменный взгляд рыжеволосой женщина торопливо поправила сползающий на глаза черный плат:
— Жизнь твоего любимого в опасности. Только ты можешь спасти его своей любовью! — коллебания недоумевающей Коллет она истолковала по-своему, — боишься! А ведь он за тебя без раздумья нечистому продал бы душу!
— Откуда вы его знаете?
Черноглазая передернула плечом:
— Из одной деревни, росли мы вместе, как братишка с сестрою. Просто не признал он меня сразу. Я ведь замужем уже побывала. Сюда
Вдовица помогла все еще одурманенной сноведением и этой спешкой Коллет одеться. Она поддержала возлюбленную Гоша, когда они шли через горницу, где топилась печь.
Уже потом Коллет подумала, что люди, сидевшие там, были странно неподвижны, словно застыли посреди движения.
Ночь уже опустила темное беззвездное покрывало. Цепкая костлявая рука до боли сжала маленькую ладонь Коллет. Они шли сквозь туман. Холодная сырость не прочищала голову, а напротив делала происходящее нереальным. И опять не удивляла тяжелая мутная тишина, повисшая над деревней, не настораживало отсутствие встречных людей и животных.
Запах леса донесся будто бы издали. А затем грубые мужские руки обхватили Коллет, ее рот зажала пахнувшая дурманом тряпица. И она уже не слышала слов обращенных к ее коварной спутнице:
— Ну, что ж, девка, со своим заданием ты справилась, держи серебряный гривеник. Возвращайся. Когда принесешь нам голову этого царевича, тогда и получишь сполна. Не боись! Солнцеликий награждает своих слуг.
Криста изобразила восторг и послушание, но предупредила, что дело это непростое. Так что пусть себе везут девчонку, а она постарается втереться в доверие к наследнику. Такие дела сразу не делаются.
— А нам и не надо сразу, — прервал ее собеседник. — Отправляйся вместе с ним в столицу. Главное, не дать ему подступиться к Хрустальному Трону.
…Громкий крик потряс домик старосты:
— Принцесса! Принцесса исчезла!
Гош белый, как мел стоял в дверях комнатенки, отведенной под спальню. Жена старосты с ужасом смотрела на дергающийся уголок его рта.
— Что случилось? — в округлившихся глазах Кристы читалось неподдельное изумление.
— Я не знаю, что, — хрипло выдохнул Гош, — но, если мою жену не найдут, я сожгу это поселение до тла и уничтожу всех его жителей!
… Демон хохотал так, что гроза, разразившаяся над несчастным краем, унесла не одну человеческую жизнь. Двух пастушков убили разряды молний. Крестьянин, искавший отбившуюся от стада корову, утонул в разлившейся обычно струившейся ручейком речушке.
Ил с Устаханом скакали, не останавливаясь. Молодой дезертир надеялся, что драгоценная пленница смягчит ожесточившееся против него сердце Солнцеликого. Устахан холодно улыбался. Он гораздо лучше знал своего властелина. Ни ценные сведения, полученные от захваченного ими прежде Накира, ни Рыжеволосая, которую им удалось заполучить, не могли вернуть доверие к тому, кто однажды попытался покинуть Властителя.
ГЛАВА 29. ТРУДНЫЕ ВОПРОСЫ
Гош скомкал принесенные
Крепкие руки Платона сжали плечи Гоша, силой усадили на стул.
— Успокойтесь, царевич, — голос бывалого служаки был тверд, но во взгляде его сквозило неподдельное участие. — Горячность вам не поможет. Остудите вашу голову, вместе поразмыслим, что могло случиться, и составим план действий для поиска госпожи.
— Но почему?.. — почти всхлипнул юноша, — почему это стряслось? Неужели оттого, что на меня свалилось это бремя — быть законным наследником? Судьба внезапно вознесла меня слишком высоко, а теперь за это приходится расплачиваться. Может быть, я теперь обречен на несчастья и буду приносить несчастья тем, кого я люблю?
Он вскочил, опять зашагал из угла в угол, нервно похрустывая пальцами и, словно заклинание повторяя: "Зачем…зачем… зачем мне жить теперь?". Остановился, как вкопаный, посреди комнаты, спрятал лицо в ладонях, затем поднял на стареющего служаку свои золотистые глаза. В них читалась отчаянная решимость:
— Даю тебе слово, Платон, я сию же секунду откажусь от претензий на Хрустальный Трон, если только это поможет мне вернуть Коллет.
Лицо немолодого воина внезапно отвердело, стало жестким:
— Слишком поздно, Ваше Высочество. От вас теперь зависят люди, поверившие вам и пошедшие за вами. Высокий титул — не игрушка, а высочайшая ответственность. К тому же, полагаю, в госпоже, при всей ее хрупкости, тоже есть и твердость, и сила. Мужчина, утративший стойкость духа, вряд ли станет ей достойной парой. Впрочем, меч великого предка сделал свой выбор. И, коли пал он на вас, значит вы того достойны.
Юноша отвел потускневшие глаза. Безумный блеск в них погас, но отчаянье плескалось темной волной:
— Я сожгу эту чертову деревню! — он пытался вновь разжечь себя, потому что слепая ярость отчасти приглушала боль. Но слова Платона сбили неуправляемое пламя, заставили призадуматься. В голосе Гоша уже не было прежнего неистовства.
Верный служака уловил эту перемену и поспешил закрепить ее обоснованными доводами:
— И ничего этим не добьетесь. Мертвые не умеют говорить, а жестокость — плохой слуга. Если вас возненавидят, то и добровольной помощи от людей не ждите. А в житейских передрягах не стоит полагаться лишь на себя самого, — жесткие пальцы, сжимавшие плечо Гоша, разжались. Командир отряда задумчиво качнул головой и добавил, — прежде всего, нужно попытаться понять, кому и отчего выгодно исчезновение госпожи.