Непокорный талисман
Шрифт:
— И еще есть вещи, о которых мне не хочется знать и не хочется их разгадывать, — тонкая рука откинула прядь светлых волос, прозрачные глаза заледенели. — Ты просто не понимаешь! Даже само Всемирье горько и страшно рыдает во мне на разные голоса!
Эл промолчал, он как раз очень хорошо представлял то, о чем говорила Элис, потому что и сам захлебывался в водовороте эманаций чужих жизней, струящихся во множестве филей. Однако, элы все же больше наблюдатели и конструкторы, соединяющие нужные вероятности в Реальность. А Талисман — чуткая и ранимая душа сущего, обнаженый нерв Всемирья,
Больше всего Одесто тяготило то, что в Мироздании, почти наполовину сожранном Тьмою в образе Охило, уже почти не осталось надежды на то, что от их собственных усилий будет какой-либо прок. На тот вопрос, что он мысленно много раз задавал Вечности, ответа маленький эл так и не получил. Оставалось лишь надеяться, что они не впустую тратят свои силы на жестокую борьбу. Подобно Элис, Одесто нередко мечтал оказаться как можно дальше от всей этой бурной деятельности, а, если нет такой возможности, то попросту раствориться в забытьи.
………………………………………………………………………………….
Накир двигался быстро. Он почти не спал. В последнее время в нем появилось нечто новое, словно он утратил не только эмоции, но и вообще все ощущения. Не хотелось ни есть, ни пить, ни даже отправлять естественные потребности. Когда при падении разбил локоть, даже не почувствовал боли. Увидев кровь, чисто автоматически забинтовал руку обрывком одежды, просто понимая, что это нужно сделать.
Несколько дней тому назад с ним приключился непонятный инцидент. Прямо посреди дороги он вдруг остановился, почувствовав странную пустоту, словно вдруг разжалась безжалостная рука, сжимавшая его голову, и умолк повелительный голос, звучавший в его мозгу. Он опустился на пыльный тракт.
Солнце стояло высоко. В этот день оно было не по-весеннему жарким. Раскаленные лучи жадно пили влагу, иссушая все вокруг. Молодая трава, юные побеги кустарников и деревьев по обочине тревожно трепетали в иссушающем мареве. Но Накира охватил ледянящий озноб. Все тело сотрясала крупная дрожь. К приступу физической слабости прибавилось ужасное чувство вины и потери. Казалось, еще несколько мгновений и он вспомнит забытое, которое рванными клочьями кружилось перед его глазами, но все не могло собраться в единую картину.
Отчего с такой отчаянной надеждой смотрит на него высокий властный человек с золотым обручем, стянувшим рано поседевшие волосы? Почему вместе с худощавым стариком торопливо усаживают они маленького капризного мальчика в коляску с наглухо закрытыми окнами? Что значит для него эта девочка с бестрепетным и раздражающе бесстрашным взглядом прозрачных глаз? И куда подевалась милая женщина с нежным лицом, торопливо целующая его на прощание и в последний миг делающая рукою отвращающий знак. Чудилось, вот-вот он вспомнит ответы на мучающие его вопросы.
Но тут нечто чуждое, крайне раздраженное, злое, отдающее безумием ворвалось в его измученный мозг. Накир потерял сознание. Когда же очнулся, уже вечерело. Внутреннее раздвоение исчезло. Заодно исчезли вопросительные интонации его души. Да и душа словно бы онемела. Он встал и механической куклой зажагал по еще недавно оживленной, а теперь заброшенной и опустевшей дороге, даже
………………………………………………………….
Всемирье отчаянно сопротивлялось наступающей Тьме. Но Охило разросталося и острыми зубами Хаоса впивалось в истончившуюся ткань Мироздания. И все же, как ни удивитльно, в битве этих колоссов основное значение имели не их гигантские размеры. Силы поддерживала невидимая эманация, струящаяся от крошечных сущностей, обитавших в разных уголках, различных измерениях и разнообразных филях Пространства-Времени-Вероятностей. Добросердечность, бескорыстие, любовь — с одной стороны. Жадность, зависть, похоть — с другой. Когда-то обе стороны Жизни были уравновешены, но нынче все изменилось Ржавчина соблазнов разъела слишком много дыр в судьбах всевозможных существ и сообществ. И даже та, что держала в своих руках самые важные нити, устала и не хотела больше сражаться.
Люди, элы, вартинги, сниты… — все они задавали слишком много вопросов, мучительно искали ответы, теряя мгновения, в которыох требовались решительные действия. Мироздание содрогалось и корчилось от боли и ужасного осознания приближающегося конца. Вместе с ним содрогалась и корчилась душа юной девушки с прозрачными глазами.
ГЛАВА 30. "ИГРУШКА" ЖЕЛАЕТ БЫТЬ СВОБОДНОЙ
Комар навязчиво звенел над самым ухом. Коллет слабо шевельнула тяжелой, еще не проснувшейся, рукой. Кажется, она забыла здернуть тонкосетчатый противомоскитный полог над своей кроватью, а служанки и евнухи не обратили на это внимание…
Она с трудом выплывала из тяжелого сонного оцепенения. Легкий ветерок коснулся лица. Ветерок или поцелуй? На груди вдруг расцвели бледно розовые цветы. Они колыхались, нежно касаясь кожи. Прикосновения стали более настойчивыми. Нет, это не лепестки щекочут ее соски, а пальцы любимого ласкают и возбуждают их…
Горячие губы прильнули к ее губам, но их вкус ей незнаком, как незнаком и запах чужого тела, навалившегося на нее и подмявшего под себя. Резкий крик разорвал тишину. Крик на ненавистном ей языке Солнцеликого:
— Сын шакала! Как смеешь ты прикасаться к этой женщине! Она принадлежит Повелителю. Так вот отчего так крепко спят остальные. Негодяй! Ты подмешал сон-траву в нашу еду!
Мужчина оторвался от нее. Она услышала его насмешливый хриплый голос:
— И что же ты не поел как следует, Селим? С голодухи у тебя слишком скверное настроение.
— Щенок! Ты хитер, но глуп. Тебе неведомы все тайны верных слуг Великого Господина, неведомы те охоронные снадобья, которые не позволят нас усыпить или отравить!
Леденящий свист сабли… звон скрестившегося булата… тяжелое с присвистом дыхание сражающихся мужчин…
Молодая женщина с трудом разлепила веки. Не было сил приподняться и сесть, но она видела силуэты высоких деревьев на фоне неба, уже покрытого пеленой сумерек. Сделав невероятное усилие, она повернула голову. У почти совсем потухшего костра лежало несколько мужчин. Лишь по их храпу можно было догадаться, что они живы, но погружены в крепчайший сон. Поодаль на небольшой поляне сражались двое. Один высокий и кряжистый, второй — стройный, гибкий, стремительный.