Непокорный талисман
Шрифт:
А предмет ее мечтаний проводил наушницу недобрым взглядом, огляделся по сторонам и, хотя темнота уже окутала поселок, не улицей, а огородами отправился к избе Питера и Мавры.
...Волны трясли и швыряли утлую лодчонку. Элис изо всех сил прижималась у ребристому днищу, но ветер свистел и рычал, грозя перевернуть крошечное суденышко...
Девочка с трудом вынырнула из кошмара, спросонья не сразу осознав, что это Мавра тормошит ее, пытаясь добудиться:
– Вставай, милая! Уезжать нам надо срочно1
Встревоженные лица приемных родителей, торопливые недолгие сборы, обернутые соломой копыта
Но именно тогда Элис по-настоящему осознала, насколько дорога она своим приемным родителям. Ведь насколько она поняла из короткого пересказа сбивчивого повествования Гоша, эти рачительные и хозяйственные люди именно из-за тревоги за нее решились оставить все нажитое и поднимавшейся в горы дорогой налегке отправиться в неизвестность.
– Но почему все решили, что речь идет обо мне? Ведь разыскивают девочку много моложе ?
Отец, сидевший на козлах, оглянулся и внимательно посмотрел на дочку:
– Откуда ты это взяла? Гош ничего не говорил нам о возрасте той, кого ищут.
Немного смутившись, Элис пожала плечами:
– Просто мне почему-то показалось, что упомянули о какой-то малышке.
Мать обняла ее:
– Какая разница, кого они ищут на самом деле. Ты - пришлая, а значит станут подозревать. Пока же сыр-бор да выяснения всякие, схватят, а потом всякое может случится, - Мавра вытерла глаза рукавом.
Обычно дорога убаюкивает. Но на этот раз их знобило от острого ощущения опасности, дышащей в спину. И все происходящее в мельчайших деталях навсегда отпечаталось в памяти Элис.
Вершины гор на востоке присыпало розовым, затем первые лучи солнца выпустили свои тонкие стрелочки. Рассвет в горах был так невероятно хорош, что девочка, засмотревшись, не обратила внимание на тревожное ржание Жолика. И только резкий крик Питера-"обвал!"- вернул ее в реальность.
Дорогу впереди перекрыл каменный завал. Отголоски сильнейшего камнепада все еще звучали в дробно осыпавшихся мелких камешках. Облако пыли застилало все впереди.
Но и назад пути им не было. Поэтому, взяв самое необходимое и отпустив дрожащего жеребчика, начали подниматься горной тропкой на противоположной от обвала стороне. Идти было нелегко, но вот за поворотом узенькая стежка уперлась в гранитную глыбу. На ней восседал огромный лесной кот и недобрыми желтыми глазами в упор рассматривал незваных пришельцев.
ГЛАВА 7. ХОД КОНЕМ
Приторный запах благовоний окутал щуплую фигуру, переступившую порог громоздкого помпезного дворца Солнцеликого. Ее обладатель с трудом удержался, чтобы не поморщиться. Еще пару часов назад резвый конь нес его сквозь омытый осенними дождями лес. После свежего, вкусно пахнущего грозою и хвоей воздуха, щербетная атмосфера роскошных покоев казалась удушающей.
Все здесь подавляло: огромные залы с низко нависшими золочеными сводами и стенами, облицованными черным мрамором, красным гранитом, темно-синим лазуритом. На них сплетались узоры мозаичных инкрустированных драгоценными камнями панно, изображавших мрачные
Свет едва пробивался сквозь узкие окна-бойницы. Залы освещались светильниками в колпаках прозрачной слюды цвета запекшейся крови.
Однако, за невзрачной внешностью пришельца таились недюжинный ум и железная воля. Его мысли и чувства, как правило, скрывали столь мощные щиты, что пробиться сквозь них не удавалось, даже весьма искусным мыслечтецам. Более того, он умел выстраивать великолепную защиту из лжевоспоминаний и лжечувств. И если когда-либо Тиран сумел бы проникнуть сквозь них, то даже он содрогнулся бы от той темной бездны, что таилась за этой неприметной оболочкой.
Покрытые пластинами листового золота двери и тяжелые парчовые завесы бесшумно распахивались и отодвигались перед человеком с рыжеватыми глазками-буравчиками. И, наконец, тщедушная фигурка, сопровождаемая стражниками, остановилась у сверкающего проема, занавешенного сияющим струящимся паутинным шелком. Властный голос приказал ему войти.
За спиной пришельца сомкнулись раздвижные резные створки. Воины остались за порогом. Однако ржавоглазый знал, рядом с властителем прячется, по крайней мере, дюжина чернокожих охранников. Они лишены языков и не обучены письму, а, значит, не смогут никому передать то, о чем здесь говорится. Но воины эти, с младенчества воспитывавшиеся в угрюмых покоях повелителя, бесконечно преданны Солнцеликому и в любое мгновение уничтожат каждого, в ком заподозрят опасность для своего господина.
Лазутчик Солнцеликого опустился на колени, ползком приблизился к возвышению, где на блестящих подушках возлежал толстяк в богато расшитых одеждах.
– Ты можешь подняться, Реваз, - голос повелителя был обманчиво мягок и казался текучим, как шелка, на которых расслабленно покоились необъятные телеса, - так чего же вы с Симорином смогли добиться в Светлоземье?
В складках жира прятались проницательные глазки, в них светились ум и холодный расчет. Этот могущественный человек, державший в своих пухлых пальцах судьбы десятков миллионов подданных, начинал свою жизнь в пастушеской юрте. Его путь в эти роскошные покои был устлан трупами и обильно орошен кровью. Но возвышению способствовала не только невероятная жестокость, а, прежде всего, способность мыслить неординарно и великолепное понимание психологии человеческой толпы. И также умение терпеливо, сосредоточенно, тщательно плести сложнейшие интриги.
Ржавоглазый докладывал скупо и четко, ничего не прикрашивая и не утаивая, ибо знал, что правитель не терпит лжи. Для завоевателя важна подлинная картина происходящего, а не приятная ложь, ведущая к поражениям.
Реваз замолчал. Лишь слабое потрескивание угольков в жаровне с благовониями нарушало повисшую в покое тишину. Лазутчик старался не показывать страха, но в глубине живота пульсировала леденящая точка. И с каждой секундой затянувшейся паузы мертвящий ужас внутри разрастался и грозил, невзирая на всю его могучую волю, полностью подчинить себе невзрачного человечка. Ибо груда жира, сидевшая напротив, обладала не менее сильным и к тому же не всегда предсказуемым характером.