Неполная дура
Шрифт:
Антонина замолчала. После монолога она слегка запыхалась. Но чувствовалось, что та давняя схватка, из которой она не вышла победительницей, до сих пор не дает ей покоя.
— Значит, вы считаете, что в тот день в архиве был посетитель, который и привез эти подарки для старушки?
— Да. И человек этот был ей хорошо знаком и приятен. От кого попало Валентина Павловна подношения бы не приняла. Не тот она была человек.
Подруги задумались. В детском доме, где воспитывалась Этна, как и в любом другом подобном месте, наверняка имелись свои тайны. Вопрос был
— Скажите, а мы можем поговорить с кем-нибудь из старых сотрудников?
— Но только чтобы человек этот был еще в своем уме!
Антонина Петровна хмыкнула.
— Чувствуется, я вас совершенно запугала своим рассказом. Но уверяю, многие воспитатели из старой гвардии вполне адекватны. И я с удовольствием продлеваю с ними трудовые договора, потому что они еще достаточно бодры и физически активны.
Тон, каким были сказаны эти слова, заставил подруг посочувствовать немногим оставшимся тут старым воспитателям. Чувствовалось, что сработаться с «молодой гвардией» в лице новой директрисы получилось далеко не у всех. Тем не менее около пяти человек старой закалки еще трудились в детском доме. И две женщины сейчас были как раз на занятиях.
Хотя на дворе было лето, но работали многие кружки, где эти женщины и вели занятия. Антонина указала подругам, в каком направлении им двигаться. И вернулась к своим делам. Воспитательниц подруги нашли в столовой. В детском доме был «тихий час». Скоро намечался полдник. Но пока женщины наслаждались заслуженным отдыхом, попивая чай с ванильными сухариками. Настроение у них было самое благостное. И они охотно попытались вспомнить Этну.
— Нет, такой девочки среди наших детей не было! — дружно покачали женщины головами.
— Как же так? Она должна была воспитываться тут!
Воспитательницы переглянулись. И на их лицах мелькнуло странное выражение.
— Мы ее не воспитывали, — наконец сухо произнесла одна из них.
— Вы не воспитывали? — уцепилась за оговорку Мариша. — А кто? Кто воспитывал?
Женщины снова переглянулись.
— Как ты думаешь? — нерешительно спросила одна из них.
— Юлиан все равно умер! — пожала плечами вторая. — Какая теперь разница? Все концы были завязаны на нем. Теперь уже все равно ничего не выяснить, даже если что и было.
Мариша с Инной буквально сгорали. Они чувствовали, что эти женщины что-то знают. Нечто важное. И именно поэтому не желают делиться этой информацией с подругами.
— Мы могли бы заплатить, — ляпнула Мариша.
Воспитательницы страшно оскорбились и запыхтели над своими сухариками.
— Оставьте свои деньги для себя!
— А не хотели мы вам говорить именно поэтому!
— Почему? — в отчаянии воскликнула Мариша, которая не получила еще ни одного ответа, одни сплошные загадки и недомолвки.
— Потому что вы — нынешнее поколение, привыкли к тому, что все продается и покупается.
— Вам не понять.
— Но вы расскажите, а мы очень попытаемся понять!
Воспитательницы молчали, пребывая в явном смущении. И наконец одна
— Наш бывший директор, Юлиан Иванович, был настоящим подвижником!
— Не чета Антонине!
— Хотя и она славная девочка, но до Юлиана Ивановича ей далеко!
— Небо и земля!
В общем, через полчаса подругам стала примерно ясна картина происходящего в детском доме еще пять-десять лет назад. До того как пост директора заняла инициативная Антонина, которая сумела привлечь спонсоров и инвестиции, в детском доме главенствовал милейший Юлиан Иванович.
— А он не был, что называется, хозяйственником!
Это было самое критическое замечание, которое допустила воспитательница в адрес своего бывшего директора. Да, Юлиан Иванович был человеком весьма далеким от вопросов устройства теплых полов в спальнях у девочек, устройства летних трудовых лагерей на деньги спонсоров и прочих новшеств, до которых была большой охотницей пробивная Антонина.
— Да и времена тогда были другие! Когда Юлиан Иванович принимал на себя руководство детским домом и приглашал штат сотрудников, то мы больше думали о чести и совести, чем о комфорте и деньгах.
— Времена изменились, а жаль!
Подруги не стали спорить с пожилыми женщинами. Их молодость пришлась на эпоху строительства коммунизма. И тот факт, что коммунизм они так и не построили, нисколько не умалял ценности их идеалов.
Но в целом картина у подруг в головах сложилась следующая. Юлиан Иванович проработал на посту директора детского дома почти тридцать лет. И на протяжении трех десятилетий он дважды провел эксперимент. Отбирал нескольких воспитанников, желательно детей примерно одного возраста, которые жили с ним и его женой в его собственном доме, во всем напоминая родных детей.
Полный состав семьи — пять детей и двое взрослых. Юлиан Иванович считал его оптимальным. Состав, единожды воссоединившись, не менялся никогда. Верней, подрастая, взрослые дети уходили в самостоятельную жизнь. Но до выпуска ни один из них больше не возвращался в общие спальни детского дома.
— Что-то я не понимаю, — произнесла Мариша. — Он их усыновлял, этих детей, так, что ли?
Нет, насколько знали женщины, эти дети официально не были усыновлены. Фамилии у них оставались разными. И они по-прежнему считались подопечными детского дома. Но вместо общей детской спальни постоянно жили с директором и его женой у тех дома. Летом ездили с ними отдыхать к морю. Зимой всей семьей выбирались в цирк или музеи. Но именно так, только он, его жена и несколько детей, которых он сам выбрал.
— Юлиан Иванович был новатором! Он и его отец впервые в нашей стране применили на практике опыт семейного детского дома.
— Это как?
На этот вопрос женщины охотно ответили. Когда семейная пара или просто одна воспитательница берет к себе на дом от трех до семи или даже десяти детей разного возраста и разного пола, регулярно получает на них от государства дотацию. И кроме того, тратит свои собственные средства, изыскивая дополнительные источники доходов на свою немаленькую семью.