Неполная дура

Калинина Дарья Александровна

— А высокая красавица с длинными белыми волосами среди них была?

— Они обе красавицы, — пожала плечами старушка. — И волосы у всех очень светлые. И у сыновей, и у дочерей.

Подруги откровенно изумились. Выходит, Юлиан Иванович отбирал себе детей только по цвету волос — блондинов. Но почему?

— А вы знали, что это не его родные дети?

Домна Михайловна замялась с ответом.

— По крови, может быть, оно и так, — ответила она наконец. — А только по мне, так они все одна семья. И внешне похожи. И к отцу очень расположены

были.

— Выходит, много народу на похоронах было?

— Много.

— А детей?

— И дети были, говорила уже.

— Значит, он их не обижал?

— Юлиан Иванович? Обижал? Что вы! Я человек уже старый. И часто мне на похоронах бывать приходится. Так я вам скажу, в редкой семье такую скорбь по ушедшим старикам встретишь.

— Вы это про бывшего директора детдома говорите? — встрял в беседу Митя, который наконец наелся и даже своего любимого сладкого пирога с киселем навернул, даром, что сначала Инны стеснялся.

Но после того как она ему своими ручками кусок потолще отрезала и киселя пополам с молоком налила, он вмиг все смолотил. И теперь был не прочь поболтать.

— А я к нему заезжал как-то. Он мне фотографии своих детей показывал. И все про них рассказывал. Гордился он ими. Сказал, что все людьми стали, хотя эксперимент, конечно, провалился.

— Что? Какой эксперимент?

— Ну, они же все ему не родные были, — пожал плечами Митя. — Наверное, он имел в виду, что настоящими братьями и сестрами они так и не стали. Разбросало их в разные стороны. Очень он по этому поводу убивался.

— А поточней вспомнить можешь? — спросила у него Мариша.

— Не-а! — лениво потянулся Митя. — Я ведь тогда просто по делу заехал. Меня знакомый опер попросил к старику заехать и предупредить, чтобы поосторожней был. По округе лихие люди шарить начали. И все дома специально выбирали, где либо не живет никто, либо только одинокие старики обитают.

— Значит, никто из детей с Юлианом Ивановичем не жил?

— Нет.

Мариша кинула умоляющий взгляд на Инну. Она уже заметила, что та произвела неизгладимое впечатление на Митю. Следовало этим немедленно воспользоваться. И Инна взгляд подруги истолковала верно.

— Митя, у тебя же такая хорошая память! — польстила она парню. — Вспомни, что тебе про детей Юлиан Иванович рассказывал?

Митя напряг мозговые извилины. Конечно, на сытый желудок вспоминалось с трудом. Но он очень старался ради понравившейся ему девушки. И вспомнил.

— Имена у них всех были смешные! Ни одного простого! Ну, Саша там или Маша. Нет, такого в их семье не водилось. То есть, может быть, настоящие родители их так и называли, но Юлиан Иванович настаивал, чтобы они имена меняли. Одну девочку Примой назвал. И точно, она танцовщицей сделалась. Вроде бы в Большом театре танцует или поет, не помню. А мальчикам тоже интересные имена подбирал. Старшего он Платоном назвал, потому что мечтательный такой. И все философский смысл в самых простых вещах искал. А еще одного Герасимом, потому

что…

Но досказать Мите не дали. Инна с Маришей чуть со стульев не скатились.

— Как? Как, ты сказал, его звали?

Митя недоуменно вытаращился на них.

— Не пойму, чего вы встрепыхнулись. Я же вам еще ничего не рассказал, почему парня так назвали.

— Как назвали? Повтори!

— Герасимом.

— И что он?

Митя наморщил лоб.

— Вот черт, забыл! Забыл, почему Юлиан Иванович так его назвал. Помню только, что этот парень в коммерцию ударился. Ресторан открыл.

— Все! — воскликнула Мариша. — Инна! Ты понимаешь теперь?

— Да. Фотографии к Стелле принесла вовсе не Этна, а сам Гера.

— Вот именно.

— А Этна тут при чем?

— Просто они с Герой росли вместе.

— Ничего не просто! Они в одной семье росли.

— Мы этого не знаем точно.

И в самом деле имен других приемных детей Митя не знал. Или когда-то знал, но забыл за ненадобностью последних.

— Но дело даже не в этом, — сказала Мариша. — Дело в другом.

— Ага. Понимаю, дело в том, что у Геры со Стеллой была дружба, густо замешанная на общем криминальном интересе. Вот он ей и доверял больше, чем своим собственным родным.

И расстроенная Инна закинула в рот кусочек огурчика.

— Стоп! — завопила Мариша.

Инна дернулась и замерла, засунув огурец за щеку.

— Мне его выплюнуть? — осведомилась она, не зная, как поступить дальше.

— Что?

— Огурец?

— А что с ним?

— Ты сказала, чтобы я его…

Но в этот момент огурец самопроизвольно отправился туда, куда ему и следовало. А Инна облегченно перевела дыхание. Одной проблемой меньше.

— Что ты хотела сказать? — допытывалась у нее Мариша.

— Нет, что ты хотела?

— Я? Ах, да! Какие родные могли быть у сироты Геры?

— Родные?

— Ну да, мать, сестра и так далее. Откуда они вообще взялись?

— Да, — тоже задумалась Инна. — В самом деле. Если Гера сирота и в детском доме жил, то откуда тогда у него взялась мать? И сестра? Может быть, это не тот Герасим, который нам нужен?

— Юлиан Иванович говорил, что этот парень преуспел в бизнесе, даже ресторан, который он открыл, процветал, — тут же окончательно сразил их Митя. — И еще Юлиан Иванович говорил, что у сына коммерческая жилка. Только я вам еще не досказал, почему он сына так назвал. А дело было…

— Погоди, Митя! Ты лучше скажи, что Юлиан Иванович про родственников этого своего приемыша говорил? Были они у него или нет?

— Откуда мне знать? Я его специально не расспрашивал. В конце концов, что мне-то его дети? Послушал, как он по-стариковски о них рассуждает, предупредил, чтобы поосторожней был и в темноте на улицу не выходил, да и уехал.

— Скажи, а после смерти Юлиана Ивановича в его доме кто-нибудь жил?

На этот вопрос Митя ответил твердо. Нет, никто не жил.

— Точно знаешь?