Непонятные
Шрифт:
Тихо, Ерназар, тихо! — услышал он совсем рядом.
— Кто это?
— Это я, Грушин!
— Грушин? — Ерназар был поражен и обрадован, он чуть не заплакал. Крепко сжал пальцы Грушина. — Ас-саламу алейкум, как ты здесь очутился?..
…Грушин обнаружил на Каратау залежи мрамора и, счастливый этим, бросился в Хиву, к хану. Он уже строил планы, мечтал, как хан возведет у подножия Каратау прекрасный город. Весь из белого мрамора. И будет тот город сиять в лучах солнца, светиться при лун ном свете, маня к себе путешественников со всех концов земли… В Хиве на него наскочили нукеры, оглушили, бросили в темницу.
— Самое ужасное, что эти мерзавцы сделали, — они отобрали у меня тетради с записями, все-все чертежи! — скорбно простонал Грушин. — Понимаешь, Ерназар, у меня там ценнейший материал, важнейшие научные данные! Все это пригодилось бы не только мне, для книги, но и самим хивинцам! Людям, населяющим Хорезм! Ведь вы ходите по богатству и сокровищам, о которых даже не подозреваете! Вот что убивает меня!
Так ведь сам хан дал фирман с разрешением?..
— Хан!.. Что хан! Знаешь, сколько около него вьется подлецов! Шептунов всяких невежественных! Коварных, корыстных людей! Взять хотя бы турецкого ахуна! Этот, к несчастью, еще и неглуп!
Сквозь крошечную решетку наверху забрезжил мутный серый свет. Вскоре заключенным спустили на веревках еду.
— О, да вы тут не голодаете, я смотрю! — воскликнул Ерназар. — В другом зиндане мне приходилось туговато, держали на хлебе и воде.
— Этот предназначен для смертников. — Тогда почему же?..
— Наверно, считают, что толстяки больше страшатся смерти, жаль им расставаться с вкусной пищей.
Потянулись дни, однообразные тюремные дни. Однако для Ерназара они не пропадали зря. Он не стеснялся Грушина, чувствовал себя с ним как с братом — так прост и обходителен был Грушин — и жадно спрашивал обо всем… Как-то он решил узнать у Грушина о его семье.
— Мой отец ученый-зоолог, большой знаток пернатых. Отец мечтал, чтобы я пошел по его стопам, но неволить меня не стал, хотя и в русских семьях, бывает, родители все определяют за детей… — с удовольствием рассказывал Грушин. — Поверишь ли, Ерназар, почему я выбрал другую науку? Из-за близкого друга отца, Николая Карелина. Сколько он путешествовал! История многих стран и народов, в том числе и Средней Азии, — для него открытая книга. Каждый раз, когда он возвращался из дальних странствий, он приходил к нам. Усядется, бывало, в кресле, протрет очки, откашляется и начнет… Господи, какой он рассказчик! У меня прямо перед глазами, будто воочию, возникал хромой Тимур! Бухара, Хива, Самарканд!.. Они, эти города, мне даже во сне снились… Как-то наш друг Бичурин — тоже ученый — упомянул, что когда-то в Китай были вывезены из Коканда и Хорезма саженцы самого лучшего сорта винограда…
— Кто же Бичурину сообщил об этом?
— Умные книги! Он прочитал об этом в каком-то древнем фолианте! Там было написано, что послы Мухаммеда Оспана Халифы — зятя пророка — примерно полторы тысячи лет назад побывали в Китае и там узнали об этом.
— Да, умные книги не врут, не то что умные люди! Мой народ чтит книги и ученых… А где ты научился говорить по-узбекски?
— У нас по соседству жил купец-татарин, у него был служка, мальчик-узбек, у него и научился… Теперь примусь за арабский…
— Собираешься стать мусульманином?
— Смешной ты, Ерназар! По-твоему, каждый, кто знает арабский язык, — мусульманин? — мягко возразил
— Из каких ты, Грушин, будешь русских, из какого рода? — в другой раз полюбопытствовал Ерназар.
— Э-э, милый, мы не делим людей на роды… Из Костромы я, из города Костромы.
«Удивительное дело! Как это — нет родов?»- подумал Ерназар и тяжело вздохнул:
— Да, мало я знаю, мало… В наши степи, видно, наука не смогла дойти-добраться, вот мы, каракалпаки, и не повстречались с ней…
— Ерназар, есть у меня одна догадка, я хочу поделиться ею с тобою, только чур, не обижайся!.. Вы, каракалпаки, чем-то, по моим наблюдениям, отличаетесь от других тюркских народов. По внешнему виду, манерам… По-моему, в вас есть славянская кровь. Как и у русских…
Хотя Ерназар и улыбнулся, но скрыть недовольство тем, что его народ отделяют от кровных — тюркских — братьев, ему не удалось…
— Ты напрасно обижаешься! Видно, не совсем правильно воспринял мои слова, — Грушин легонько коснулся плеча сотоварища по несчастью. — Я не хочу ска зать, что каракалпаки — изоави бог! — изменили когда-то славянам или отпочковались от славян. Я подразумеваю другое. Наши народы, наши предки, может быть, когда-то жили на одном побережье, пили воду из одной реки, росли под одним небом, делили невзгоды и радости поровну… Вспомни наш разговор у Каратау! В давнюю-давнюю пору каракалпаки защищали от неприятеля, от врагов, наши восточные границы — это исторические факты!
— Грушин, ты тоже на меня не сердись! Но я не могу тебе сказать — ни да, ни нет!
— Этого никто сказать не может! Не исключено, что когда-нибудь наука решит и эту загадку! На мой взгляд — загадку! — поправился Грушин.
Чего достигла у русских наука? Например, открыли ваши ученые что-нибудь такое, чтоб весь мир удивился? — уточнил свой вопрос Ерназар.
— Наверно, действительно наука должна удивлять весь мир! Я как-то об этом раньше не задумывался! Удивлять и радовать!.. Самое, пожалуй, известное, большое изобретение последних лет — это паровоз. Представляешь, ученые изобрели ну… что-то вроде арбы, которая движется без лошади или быка. Без их силы, а с помощью пара. Не делай огромные глаза, Ерназар! Это правда — не сомневайся. Отец и сын Черепановы придумали паровоз, его гонит вперед пар! Эта самая арба на пару может двигаться с грузом, потянет не меньше девятисот батманов. [7] Каково, а?
Note7
Батман — мера веса; в батмане 20 килограммов.
По ошеломленному виду Ерназара нетрудно было догадаться, что он не верит, никак не может поверить услышанному.
— На твой серьезный вопрос, Ерназар, я ответил вполне серьезно… Паровоз за час покрывает пятнадцать-шестнадцать верст.
Пришлось Грушину заодно объяснить Ерназару, что означает слово «час».
— Грушин, брат, если мы выберемся отсюда целехонькие, я пришлю к тебе двух-трех смышленых ребят! Из аулов! Помоги им, устрой в русскую школу! Пусть обучатся всем этим чудесам, а?