Непопулярные животные
Шрифт:
Слушала, слушала старая барсучиха, как ругаются пассажиры. И говорит:
– Я, сынок, пережила Голодомор! Я до Берлина дошла! А ты, здоровенный олень, не можешь дойти до работы! Стыдно мне за нашу молодежь!
– Не верю я, что вы такая старая, – пищит барсучка. – Сейчас ветеранов Второй мировой уже не осталось, а кто остался, те в глубоком маразме, по домам сидят. Развелось тут ряженых коммуняк.
– Во-во, – поддержал ее олень. – Бойцы УПА Берлин не брали, а коммунякам слова не давали!
Зарычала
– Я щас вот этим костылем тебе по жопе надаю, проститутка! Пошла вон из автобуса! У страны, которая не уважает свое прошлое, нет будущего!
– Да срал я на ваше прошлое, мне бы на работу, – говорит олень. – Кому триста гривен?
Набросились старушки на оленя и ну колотить его костылями по рогам! И барсучка его пару раз пнула лабутенами, чтоб самой не досталось.
Подъехали два медведя-полицейских, разнимают пассажиров. Барсучке юбку на заду порвали, оленя чуть не задушили его же воротником.
– Ну, – говорят, – по-быстрому решаем, кому выходить. У автобуса расписание, не задерживаем отправление.
Присмирел олень, барсучка ушибленный зад прикрывает, медведица поправляет парик. Никто не хочет выходить.
Призадумался водитель да как зарычит:
– Оплачиваем проезд! Льготы сейчас не действуют!
Осерчала старая барсучиха:
– Ах вы сукины дети! Где это видано, чтоб ветеран за проезд платил? Я Голодомор пережила, я до Берлина дошла и до вашего «Метро» пешком дойду!
Вышла из автобуса, стук да стук своей палочкой и тележку тащит.
Прикрыл олень со стыда морду айфоном, и поехал автобус. Страшно было зверям подъезжать к остановкам, толпились там злобные животные. Думали животные, что в автобусе освободится место, но старушки ехали до конечной. Барсучка пыталась выйти в центре, чтобы купить новую юбку, но напала на нее целая стая голодных такс. Пришлось барсучке ехать до «Метро» и брать там китайские штаны.
А старая барсучиха шла себе и шла.
Узнали на местном телевидении, что ветерана высадили из автобуса и заставили идти на другой конец города. Приехали журналисты, взяли интервью, и пошла она дальше. Звери на ТВ занятые, некогда им старушек возить. Уже и старый барсук успел увидеть ее на экране, а она только до «Метро» добралась. Увидала тамошние цены, плюнула, но делать нечего – купила то, что осталось после других старушек. Рассказала ей кассирша, что дрались утром барсучихи да енотихи за пакетик дешевой ядрицы, кого-то даже на скорой увезли.
Побрела барсучиха обратно со своей тележкой, и, когда вернулась, снова у нее взяли интервью.
Ругается старый барсук:
– Не надо, Валя, спекулировать на теме Голодомора. У нас припасов на два года хватит, никто тебя не просил в час пик тащиться за крупой.
А старая барсучиха только-только
– Может, картошки? – ворчит старый барсук. – Дай-ка я почищу. Не люблю я эту гречку.
– И я, Вася, ее терпеть не могу, – отвечает барсучиха.
Тут позвонили им какие-то звери и поставили на площадке две коробки.
– Мы, – говорят, – депутаты Мicькой Ради, услышали о вашей проблеме и принесли продуктовые наборы. Соблюдайте карантин, желаем вам счастья и долгих лет жизни. – И убежали, пока дверь не открылась.
Затащил старый барсук коробки в прихожую, снова заныла у него спина. Открывает коробки, а там пакеты с овсяными хлопьями. Долго он бранил депутатов с их подачками.
А поздно вечером явился к ним олень в наморднике.
– Я, – говорит, – дико извиняюсь, что обидел ветерана, и испек вам шоколадный торт. Я понимаю, что вам пришлось пережить при Голодоморе, но наши клиенты очень ждали заказов.
Старая барсучиха пофыркала для виду, но торт взяла. Он был сделан в виде автобуса и оказался намного вкуснее гречки.
А утром старая барсучиха снова собралась в путь. Мало ли какие дела у ветеранов?
Барсук и Мировое Правительство
Жил в одной деревне Бесполезный Барсук. Любил он гулять по лесу, читать труды Планка да разглядывать комиксы Хирохико Араки. В погожие дни сиживал Барсук во дворе под яблоней, читал книги да писал дипломную работу, а готовые главы отправлял своему научному руководителю. Забыли в МГУ про историю с трусами, восстановили Барсука и перевели на заочное.
И однажды в августе, когда он дописал последнюю главу, налетел ветер, и упала на Барсука целая яблоня. Было на ней столько яблок, что не выдержал ствол, а Барсук яблоки не любил, потому что были они кислые и от них болел живот. А если ты не любишь яблоки, зачем их собирать?
Пережил Барсук сильный стресс, ушибло ему голову стволом. Очнулся он, позвонил родителям, чтобы те пришли за фруктами, и сел за новую монографию, а называлась она ни много ни мало «Восстановление материи».
Испугалась мать-барсучиха, прибежала, спрашивает:
– Какие-такие фрукты?
– Да вот, – отвечает Барсук. – Можешь сделать из них сидр.
Оборвала мать-барсучиха яблоки, набралось несколько ведер. Хотела уже ствол распилить на дрова, но Барсук ее остановил.
– Мне, – говорит, – нужна тень.
Покрутила старая барсучиха лапой у виска и потащила яблоки домой. Возвращается – а сын сидит под яблоней и печатает. Протерла она глаза – неужто сломанная яблоня к пеньку приросла? Пощупала ее лапами – так и есть.
– А что ты такое, сынок, печатаешь? – робко спросила она.