Непойманный дождь
Шрифт:
Родители пребывали в панике. Из садика до девяти вечера никого не выпускали. Воспитатели, нянечки, заведующая и даже охранник, после того как дали показания, постоянно находились с ними и пытались родителей успокоить, но что они могли, когда и сами-то были в состоянии почти истерическом.
Следующий день был сухим и ясным, дождь прекратился. В центре города в парке имени Пушкина была обнаружена группа пропавших детей, живых и невредимых. Встрече с родителями они не очень обрадовались, потому что просили — все в один голос — вернуть их назад к теплому, ласковому морю, где провели вчерашний день — незапланированные, но совершенно роскошные каникулы.
Только Антоши Гриценко с ними не оказалось.
Глава 5. Компьютерный
Удостоверение показать он не успел. Резкая боль пронзила запястье левой руки, что-то с металлическим грохотом упало, что-то над ухом взревело, очки слетели от внезапного удара по лицу, и фраза о том, что пора ему наконец представиться, так и осталась неоконченной. Дверца машины грохнула, оглушив его новым оскорблением — Ефим, спасенный им в ночи пешеход, сбежал. Сумасшедший какой-то! Он ведь хотел парню помочь, он ведь только хотел показать ему удостоверение частного детектива и предложить свои услуги. А тот вдруг словно взбесился.
Андрей потер ушибленный нос, нашарил очки, оглядел их — слава богу, не разбились! Выглянул из машины — темнота, ни черта не видно! Этот сумасшедший сбежал, наверняка в парк, там его не найти, ну и ладно. В конце концов, он ему не нянька, он не сиделка при душевнобольном. Хотя, конечно, так оставлять его тоже плохо… Парень вполне может попасть в новую ловушку своего нездорового воображения.
Андрей вышел из машины, крикнул в глубину парка:
— Эй, Ефим! Ты где?
Никакого ответа, тишина. Ему представилось, что Ефим бредет сейчас по темному парку, в ужасе шарахаясь от каждого шороха, от каждой призрачной тени. Да он действительно сейчас уязвим для любого грабителя, для скандально настроенной шпаны.
Но с чего он вдруг взбесился? Тихо-мирно разговаривали, все было нормально, Ефим вполне доверительно рассказывал о своих невероятных приключениях (скорее всего, порожденных больной фантазией), а тут… Что-то его, видимо, напугало. Но что? Он хотел показать Ефиму удостоверение и начал фразу о том, что пора представиться, что он, Андрей Никитин, частный детектив, может помочь разрешить… Все было хорошо, пока дело не дошло до этой фразы. Все было хорошо, пока… И что-то с грохотом упало на пол, когда Ефим ударил его по запястью левой руки… Черт! Вот идиот! Он, Андрей, клинический идиот! Пистолет, все дело в нем! Он держал пистолет, в левой руке держал, потому что… Потому что пистолет все время мешал, пока он искал удостоверение в бардачке, неудобно перегнувшись через Ефима, и он вытащил его, переложил в левую руку, и тогда удостоверение сразу нашлось. Ну конечно, все дело в этом! Ефим и не заметил протянутого удостоверения, он увидел пистолет. Вполне законная, вполне естественная реакция. Если у тебя в одной руке пистолет, а в другой — да что угодно: букет роз, воздушный шарик, чек на миллион долларов, то человек увидит только пистолет и ничего больше, на другую, мирную или даже дарующую руку он попросту не обратит внимания.
Андрей нагнулся, на ощупь нашел пистолет, поднял его с пола, плюнул в сердцах — вот ведь дурак! — и положил в бардачок. Расстроился он ужасно: хотел помочь человеку и только напугал его еще сильнее, может быть, спровоцировал даже болезненный припадок, и сделать теперь ничего нельзя. Хотя… Сегодня нельзя, а завтра он попытается разыскать этого безумного курьера Ефима Долинина, обзвонит все почты и найдет. Если, конечно, с тем ничего больше не случится за сегодняшнюю ночь, если он благополучно пройдет парк, если без приключений доберется до дому, а завтра выйдет на работу на свою почту. Сумасшедший курьер, бывший программист Ефим Долинин.
Немного успокоившись, Андрей поехал домой. А когда затормозил у родного подъезда, увидел в своих окнах свет (шел уже второй час, но Настя его ждала и не ложилась), история с Ефимом показалась просто забавным приключением, продолжения которого не последует: не станет он завтра его искать. Смеясь над собой, что ввязался в такую дурацкую историю, он поднялся на свой этаж, открыл ключом дверь, чтобы не разбудить звонком Сашеньку (их бессонный ребенок реагировал на малейший звук), нежно поздоровался с Настей (безмолвные объятия, на цыпочках поцелуи — тише, тише, еле его
— Помог, называется! Представляешь?
— Да, нелепо все получилось. Но как тут поможешь, если серьезно? Сам ведь говоришь, сумасшедший, видения у него. Тут не частный детектив нужен, а психиатр. Неужели ты действительно хотел взяться за его дело? И потом, ты же сейчас занят, тебе этого мальчика нужно найти, Антошу. У родителей отца, я так поняла, он не обнаружился.
— Не обнаружился, зря скатал. — Андрей потерся щекой о Настину руку. — А Ефиму я и хотел помочь скорее как психиатр, успокоить его, понимаешь, показать ему на практике, что все его странные ситуации на самом деле — плод собственного вымысла. Вот я, частный детектив, все проверил, разобрался и не нашел никакого преступления. Никакого заговора против него нет, никакого сценария не существует, и теперь он может спокойно жить дальше. Потому что в самом деле то, что он рассказал, не может быть ничем иным, кроме игры его больного воображения. Ну представь, Ефим мне поведал, что на его глазах убили женщину, она якобы шла по дороге, ночью, в летнем платье, совершенно одна, и тут в нее выстрелили. Причем в такие подробности вдавался, чуть не фасон платья стал описывать, запах и прочее. Она, видите ли, старая дева, усредненная такая старая дева, не нашедшая своего призвания в работе. И тут вдруг — бац, убита снайперским выстрелом в голову!
— Подожди, подожди! — Настя отчего-то взволновалась. — Как ты сказал? Старая дева, одна на дороге, снайперским выстрелом? Но ведь это действительно было! Я читала, в Таниной газете! Точно! Только не сейчас, а в мае, да, да, в конце мая! Я тебе и газету принесу, у меня все газеты ее хранятся.
Настя порывисто вскочила, резко открыла дверь кухни, но в прихожей, сообразив, что может разбудить Сашеньку, саму себя одернула, приставила палец к губам и пошла очень тихо, ступая на цыпочках. Андрей, наблюдающий за ней, рассмеялся, но тоже тихо, шепотом.
— Вот! — Настя плюхнула на стол подшивку газет. — Здесь все номера за этот год. Надо май смотреть.
Они оба склонились над подшивкой.
— Погоди! — Андрей слегка отодвинул Настю. — Я сам найду.
— Да ты же не знаешь, где искать. Это было, кажется, на четвертой странице в разделе «Происшествия». — Она быстро перелистнула несколько страниц. — Нашла!
Заметка была короткой. Сухо, без каких-либо подробностей сообщалось, что 21 мая, на шоссе, на двадцать третьем километре был обнаружен труп женщины сорока пяти — пятидесяти лет. Убита выстрелом в голову. Личность убитой выясняется.
Андрей пробежал заметку глазами.
— Ну и что? С чего ты взяла, что эта ситуация похожа? Здесь ничего не сказано ни о том, что она старая дева, ни…
— Странно, но я же читала. — Настя озадаченно просмотрела заметку. — Ага, вспомнила! Это дальше, в следующем номере. Вот.
Следующая заметка была более подробной, собственно, не заметка, а небольшая статья. Милиции удалось установить личность погибшей. Ею оказалась Голованова Светлана Васильевна, сорока восьми лет, учительница младших классов, не замужем, почетный донор. Убийство по почерку — заказное. Но кто и почему мог ее заказать, оставалось загадкой. Врагов, таких врагов, у нее, по определению, быть не могло. Ни наследства (жила очень скромно, в однокомнатной хрущевке), ни наследников не было, конкурентов, понятное дело, тоже — какие у учительницы младших классов конкуренты? Никому она не мешала, тихо жила себе, учила детишек, сдавала кровь. Действительно загадочное убийство.