Непознанный мир (цикл повестей)

Клетчатая / Киллайн

Граф облегчённо вздохнул. Хорошо, что всё уже закончилось. Тут он вздрогнул: а где же его меч? Он что, остался там?

– Ваше величество, – спросил он монарха. – А что вы сделали с моим мечом, ведь он был со мной, когда я очнулся в пасти Громобоя… Где он?

– Он исчез, – просто ответил монарх и весьма таинственно улыбнулся.

– Как исчез? – не понял Джереми.

– После того как я вытащил тебя из пасти дракона, – начал рассказывать монарх, – он выпал из твоей руки, и, сверкнув алой вспышкой, пропал. Признаться, я был поражён сему чуду, но, думаю, что он вернулся на своё прежнее место, в резиденцию Анкраун, потому что стал больше не нужен. Он

защитил своё королевство и исполнил свой долг. Ведь и у Дорнтона так же исчезло его копьё, когда он отпустил его, чтобы взять тебя на руки и отнести к моему дракону. Это означает, что всё вернулось на свои места, как и артефакты. И отныне в Гулсене будет царить мир. Благодаря двум англичанам, достойным того, чтобы в будущем править нашим великим королевством.

В эту минуту в коридоре за стенами лазарета послышались знакомые графу спешные шаги, а в следующее мгновенье двери распахнулись, и в помещение вбежал Дорнтон. Он был уже без доспехов, а поверх кольчуги была надета ливрея. Джереми, завидев это, не мог не рассмеяться.

Старый дворецкий тут же рванулся на звук так знакомого ему смеха, и, не успев остановиться, упал на колени перед своим господином. Джастин О`Краун любезно предоставил ему место, отойдя в сторону.

Слепая радость от созерцания графа живым и весёлым не давала старику возможности высказать всё, что скопилось у него на душе за это время – все его переживания, вся его тревога и радость от встречи выражались в одном его взгляде, которого он не отрывал теперь от Джереми. Теперь Джереми мог с полной уверенностью сказать себе, что он счастлив.

После того как их обоюдные эмоции немного поутихли, Дорнтон, утирая слёзы, заговорил, сбиваясь на всхлипывания:

– Вы живы, сэр, живы!.. Я… я чуть не потерял вас, сэр… Вам очень больно? – Он с тревогою взглянул на ноги графа.

– Нет, мой друг, не тревожься за меня, мне уже не так больно, и со временем всё пройдёт, – улыбнулся старику Джереми. – Я так рад видеть тебя, Дорнтон, ведь ты единственный, кто мне дорог на этом свете… Прости меня за то, что я не позволил тебе…

– Нет, сэр, нет, – оборвал его Дорнтон. – Не вы виноваты, а я… Это я повинен в том, что вы едва не погибли…

– Дорнтон, – попытался опровергнуть его слова граф, но старый дворецкий не унимался и со слезами продолжил:

– Это из-за моей глупой идеи помочь вам я вас чуть не погубил. Я привёл вам Громобоя, не подумав как следует, и этим подверг вас смертельной опасности, сэр. Даже все вместе взятые грифоны и Флёр не смогли бы создать для вас такой опасности, какую я создал для вас… Тем самым я предал вас и не заслуживаю вашей любви. И жизни я тоже не заслуживаю…

Он умолк и зарыдал ещё сильнее, но Джереми рассмеялся и возразил ему:

– Нет, Дорнтон, я считаю по-другому. Ты не предавал меня и не ставил мою жизнь под угрозу. Ты помог мне победить, Дорнтон. Ты молодец. – Старик, не веря своим ушам, поднял голову и изумлённо взглянул на хозяина. – Ты самый храбрый, самый мудрый, и самый преданный из всех слуг Англии и даже Гулсена. Ты – живое воплощение Фреммора, Дорнтон, и я горжусь тобой, – закончил граф.

– Сэр Джереми гордится тобой по праву, – добавил монарх, – и никогда не забудет всего того, что ты сегодня для него сделал. Сейчас я вынужден оставить вас – необходимо распорядиться об отдыхе наших воинов, который они более чем заслужили сегодня. Отдыхай, сэр Джереми. Доктора пообещали мне, что переломы срастутся быстро, и ты в скором времени поправишься. Дорнтон, – обратился он к старику с улыбкой. – Спасибо за то, что привёл нашу армию домой.

Береги своего господина, он очень тебя любит – не меньше, чем ты его.

Оставшись наедине с Дорнтоном, Джереми выразил надежду на то, что, как только он поправится, монарх Гулсена вернёт их на родину. Пока же им можно отдохнуть и вспомнить то, что произошло с ними за всё это время, с грустью осознавая, что это, возможно, один из их последних дней пребывания в этом замечательном мире. Вспомнив о своём решении записать все свои воспоминания, граф попросил Дорнтона принести его пергамент и перо, чтобы даже лёжа в постели успеть осуществить своё намерение, создав самое невероятное произведение, которое когда-либо было написано за всю историю Англии.

====== Часть 5, глава 3. Возвращение на родину ======

Всё спит – дворцы, каналы, люди,

Лишь призрака скользящий шаг.

А. Блок.

Благодаря чудесам лекарей и гулсенским лекарствам Джереми Дарлингтон поправился за три дня и сразу встал на ноги, переломы которых срослись намного быстрее, чем это обычно бывает.

Дорнтон, как и обещал хозяину, не отходил на него ни на шаг, помогая лекарям ухаживать за своим пациентом.

Тогда-то монарх Гулсена и объявил им, что пора.

– Знаете, сэр, – сообщил графу Дорнтон, шагая рядом с ним по направлению к залу Согласия, – а мне совсем не хочется покидать Гулсен. Мне теперь кажется, будто я здесь родился, и что здесь – моя родина, – настолько я признал и полюбил это королевство.

Молодой граф согласно покачал головою.

– Да, Дорнтон, ты совершенно прав, как прав был Фреммор, – ответил он слуге, и, когда Дорнтон, приподняв одну бровь, с удивлением обернулся к нему, пояснил: – Помнишь то пророчество, которое он передал мне во сне? Оно звучало так: «Гулл Шестой на белом драконе отомстит за кровь своего отца, Англия вернёт себе драконов, а пурпурный граф взойдёт на трон седьмым». Теперь я многое понял из этого пророчества. Гулл Шестой – это монарх, который связан с Гуллом Первым общей трагедией – гибелью своего дворецкого. Вот почему Фреммор назвал Джастина О`Крауна именем первого монарха Гулсена. И он отомстил за кровь своего отца верхом на белом драконе. И я надеюсь, что своей победой мы вернули Англии драконов. А насчёт третьей части пророчества я в полном недоумении. Что скажешь, Дорнтон?

– Сэр, – начал старый слуга. – А вы уверены, что Великий Фреммор сказал «граф», а не «монарх»?

– Уверен, – немного удивлённо взглянул на него Джереми. – А… почему ты так подумал?

– Я подумал так потому, что с чего бы это Великому Фреммору называть вас «пурпурным», если здесь о вас как именно о графе идёт речь? И я подумал, что это может быть какой-то другой человек, которого его королевское величество может возвести на престол после себя, ведь вы же не считаете, что мы вернёмся сюда, сэр, чтобы принять от его королевского величества бразды правления Гулсеном? – Осторожно и с надеждой на отрицательный ответ произнёс старик, заглядывая графу в глаза.

Уловив его встревоженный взгляд, Джереми глубоко вздохнул и ответил:

– Как я могу это знать, Дорнтон? Скажи я «да», – обреку нас на окончательную потерю нашей родины, которую мы, едва успев вернуться туда, потеряем снова из-за данного нами обещания вернуться. А скажи я «нет» – поставлю в отчаянное положение монарха, у которого нет никакого выхода из сложившейся ситуации, ведь тогда ему некому будет передать королевство. Так как мне поступить, Дорнтон? Может быть, ты знаешь ответ?

– Предложите ему Великого Фреммора сэр, – мрачно пошутил старый дворецкий.