Неправильная сказка
Шрифт:
Магда, надеявшаяся от силы на сотню, на миг потеряла дар речи. Это было настолько необычно, что про стрелков, Мероде и осаду Яков напрочь забыл.
Тут мушкетер Ганс наконец заметил, что его жена опять крутится под обстрелом и поднялся на башню. Не обращая внимания ни на недовольное ворчание жены, ни на приветствие графини, упер ствол на сошку, прицелился, сделал выстрел, потом еще один, потом у врага стрелки закончились. Стало тихо. Ганс без лишних слов вскинул мушкет и сошку на плечо и пошел вниз. Магда, поняв, что здесь добычи больше не ожидается, пошла с ним.
—
— Не боитесь, что она вас теперь где-нибудь подстережет?
— Вот теперь точно не подстережет. Просить за них меньше ста тысяч ей теперь профессиональная гордость не позволит, а на войне такую кучу денег достать негде. И она это знает. Где вы ее только, такую, нашли…
— Это она меня нашла. В буквальном смысле нашла, под забором и раненого. Я тогда еще шведам служил.
— И вылечила? Доброе сердце.
— Да… — ответил капитан коротко. Его сапоги русской кожи после того случая носил Магдин муж, на зависть всей роте. Впрочем, это была честная цена.
Под стенами меж тем опять проезжал Мероде на неизменной белой лошади — табун у него их, что ли? — плащ откинут и развевается на ветру, пробитый сотню раз за осаду латный нагрудник начищен и сверкал на солнце. «Зачем ему эти латы дурацкие, интересно? — подумал Яков провожая глазами его непропорционально длинную фигуру, — уже не латы а решето. — Зачем ему латы, если он и так неуязвим?»
— Вот и я думаю, зачем? — оказывается, последнюю фразу он произнес вслух, и графиня не замедлила ответить. — Значит, не так уж и неуязвим, раз броня нужна. К тому же, не знаю, заметили ли вы, но нападают больше на ваших. Солдаты с оружием, монашки поодиночке не ходят, только ваши жены рыщут везде, как будто бессмертные…
Капитан не ответил — измотанный недельным недосыпом Лесли на секунду отключился. Графиня внимательно посмотрела в его остекленевшие глаза, ничего не сказала и пошла вниз. Придя в себя, Яков увидел ее посреди двора, беседующей с Магдой. Высокая, простоволосая, солдатская жена и низенькая, пожилая и очень изысканная дама — беседуют вежливо и совершенно, как бы нелепо это ни выглядело, на равных.
«Бред», — подумал он и пошел вниз. Солнце уже клонилось к закату. Стрельба на сегодня явно закончилась — драгуны отступали, над вражеским лагерем поднимались в синее небо дымки костров. Лесли, шатаясь от усталости, пошел вниз. Впереди еще одна бессонная ночь. Еще пара таких, и роту можно будет брать голыми руками.
— Осторожнее, вы, — задумавшись, он чуть не налетел на мать-настоятельницу. Она тоже целый день обходила стены, ряса порвана пулями в паре мест, — смотрите, куда ходите.
— Извините, я…
— Поспите, капитан, — все тот же безапелляционный голос, но теперь он говорит дельные вещи, — вы едва на ногах держитесь.
— Надо еще…
— Не надо. Ваши люди справятся.
—
— Я знаю. Но пара часов еще есть. Этой ночью вы понадобитесь… вашим людям.
Яков неловко присел на нагретые за день солнцем камни. Мышцы как то разом обмякли, прятавшаяся за дневной беготней усталость навалилась, взяла тело в плен. Сдвинув шляпу на затылок, Лесли лениво смотрел на башню донжона, на облака над ней. Вот одно, похожее на башню. Вот другое — медленно плывет на нее — необычное, похоже на всадника. В голове начали плясать странные, ленивые мысли — единственно важные, как всегда кажется в такие моменты. Все, кроме неба, облаков и этих лениво танцующих в голове мыслей, кажется таким мелким…
Над старыми камнями хлопали крыльями коршуны. Облако, похожее на всадника — его вид неприятно напомнил Якову о Мероде и осаде. Рядом осторожно присела на камень настоятельница. Яков перевел глаза с нее на камни донжона.
— Кстати… — вдруг он понял, что напрочь забыл ее имя. Конечно, она представлялась когда-то, но с тех пор капитан слишком сильно старался держаться от нее подальше. Воцарилась неловкая пауза.
— Мать Мария, — мягко сказала она, поняв ее затруднение.
— Скажите, Мария, как получилось что монастырь стоит в старом замке?
— Дом Хох… пожертвовал свое владение святой церкви, дом графини Амалии. Вот почему она ведет себя здесь хозяйкой. Впрочем, хозяйкой она будет вести себя везде. И все же…
— Давно?
— После эдикта о реституции…
То есть пятнадцать лет назад. Война тогда уже вовсю шла, но в победу еще верили. Что-то в этом было, но капитанов измученный мозг наотрез отказывался думать. Тут глаза заметили движение во дворе. Женщина с ведром воды в руках, черные локоны выбиваются из под белой накидки, — идет на стены, вверх, на стрелковую галерею.
— Куда ее понесло, — Лесли, рывком отогнав усталость, вскочил, готовый срочно куда-то бежать, что-то пресекать, защищать и восстанавливать дисциплину.
— Стойте, капитан, все будет в порядке, — голос настоятельницы был как всегда суров, да так, что Яков даже послушался.
— Вы напрасно думаете плохо о своих людях, капитан, — добавила она уже мягче. Слышать мягкость в ее голосе было настолько странно, что капитан поневоле прислушался. — Своего сержанта они очень хорошо услышали.
— Вы разве не должны… — теперь Яков не знал, что и думать.
— Ну, принявших обеты тут почти нет… Поспите, капитан, до заката еще пара часов, а ночью вы понадобитесь…
— Спасибо, — сказал маленький, нескладный солдатик в колете не по росту, возвращая черпак с водой. Его взгляд отчаянно цеплялся за другие, черные глаза напротив, — Спасибо…
Пауза, короткая, как иная жизнь, закончилась, черпак вернулся на место. Прошелестев краями накидки по полутьме стрелковой галереи, женщина ушла тенью, не обернувшись.