Непреодолимо
Шрифт:
— Это ты заставил ее грустить? спросила Уинни, ее тон был обвиняющим. — Ты на нее накричала? Когда ты кричишь на меня, мне становится грустно.
— Мне тоже, — добавила Фелисити. — А ты много кричала на этой неделе.
— Почему ты накричала на Фрэнни? Милли скрестила руки на груди. — Мы любим Фрэнни. Ты должен извиниться. Ты, наверное, напугала ее!
— Ради всего святого, Милли, я не кричал на Фрэнни!
— Теперь ты кричишь на меня.
— Нет, не кричу! крикнул я.
Уинни начала плакать и побежала вверх по лестнице. Фелисити и
— Послушайте, — сказал я, стараясь сохранять спокойствие. — Иногда папы кричат. Это не значит, что они не любят своих детей. Это просто значит, что у них был плохой день.
— Фрэнни говорит, что от объятий плохой день становится лучше, — сказала Фелисити, водрузив очки на нос. — Но извини, мне сейчас не хочется тебя обнимать.
— Мне тоже. Милли покачала головой.
Вздохнув, я опустился на другой конец дивана и откинула голову назад. Закрыв глаза. — Мне жаль, девочки. Это была тяжелая неделя.
Они молчали несколько минут. Я подумал, что они, возможно, даже ушли наверх, но когда я открыл глаза, они все еще были там и смотрели на меня. Тогда у меня возникла идея.
— Фрэнни грустит, потому что она больше не может быть вашей няней, — сказал я.
Они посмотрели друг на друга, а затем на меня, их лица выражали смесь шока и паники. — Что? Фелисити заплакала. — Почему?
— Потому что она нашла новую работу в кофейне, и у нее будет больше рабочих часов.
— Она больше не работает с вами в Кловерли? спросила Милли.
Я покачал головой. — Нет.
— И мы больше никогда ее не увидим, — сказала Фелисити, слезы наполнили ее глаза.
— Она обещала прийти на мой показ мод, — запротестовала Милли, ее голос надломился. — Это завтра. Она же придет? Я выдохнул, снова откинув голову назад. Я совсем забыл об этом чертовом показе. — Я не знаю. Наверное, нет.
Они обе начали плакать, и это заставило меня снова вспыхнуть. Я тоже потерял ее, но я не плакал, хотя мне хотелось.
— Прекратите, вы обе, — огрызнулся я. — Плакать не о чем. Она просто слишком занята, чтобы приходить сюда.
Это заставило их всхлипывать сильнее, и Фелисити вытерла нос рукавом. — Это несправедливо, — рыдала она.
— Если вы собираетесь плакать, поднимайтесь в свои комнаты, — приказал я, как людоед, которым и был. — Я не хочу этого слышать.
Они соскочили с дивана и побежали наверх, и через мгновение я услышал, как хлопнули две двери. Сверху доносились звуки причитаний и отчаяния.
— Отлично, — пробормотал я. — Гребаный отец года.
Я сидел там с минуту и слушал, как рыдают мои дети, и жалел, что не могу выплакаться сам. Эта неделя была для меня сплошным страданием и стрессом. Небольшая разрядка сейчас была бы чертовски кстати.
Но я не мог. Я должна была извиниться перед своими детьми, съесть с ними мороженого и обнять их — если бы они позволили мне это сделать.
Посидев так некоторое время, терзаясь собственной агонией, я поднялся на ноги и медленно направился вверх по лестнице,
Глава 29
Франни
В субботу утром я проскользнула в кафетерий средней школы, где проходил показ мод, надеясь, что не опоздала. Там было много народу, все стулья были заняты, поэтому я стояла у задней стены вместе с другими опоздавшими.
В то утро я работала в пекарне и потеряла счет времени — выпечка на огромной, красивой кухне в Coffee Darling спасала мою душу на этой неделе, особенно после встречи с Маком в четверг и пятницу. Это было даже труднее, чем я ожидала. У меня еще больше разрывалось сердце от мысли, что я больше не буду часто видеться с девочками, но я понимала, почему он хочет найти новую няню. И я из кожи вон лезла, чтобы навестить их, когда знала, что его там не будет. Я не хотела, чтобы они думали, что я больше не забочусь о них только потому, что теперь я не их няня.
Показ мод был в самом разгаре, матери и дочери шли по подиуму рука об руку в одинаковых нарядах, которые они создали сами. Темой показа было "Исцеление голода сердцами", и все вырученные деньги должны были пойти в организацию, борющуюся с голодом. Ведущий представлял каждую модель, и я наблюдала, как восемь пар "мам и дочек" гордо шагали до конца подиума и обратно, с сердцами на рубашках и улыбками на лицах. Я надеялась, что не пропустила Милли и Мака. Оглядев толпу, я заметила Фелисити и Уинни, сидящих вместе в первом ряду.
— Наш финальный дуэт немного отличается от других, — сказал видущий, и я тут же снова сосредоточилась на подиуме. — Это пара отец-дочь, Милли Макалистер и ее отец Деклан!
Толпа зааплодировала, Мак и Милли появились, рука об руку. Мое дыхание на мгновение остановилось. Милли сияла, просто сияла в белой футболке, покрытой розовыми и красными блестящими сердечками, которые она сделала. Сначала Мак выглядел довольно жалко, но когда они дошли до конца подиума, который пересекал кафетерий, Милли подняла на него глаза, и он встретил ее взгляд. Видя, как она счастлива и горда, он, должно быть, воспрянул духом, потому что он улыбнулся ей в ответ и, казалось, стал идти немного лучше, выпятив свою покрытую блестками грудь. Когда они дошли до конца подиума, Мак взял Милли под руку, как будто они были на танцполе, поклонился ей и поцеловал в щеку. Толпа сошла с ума.
Мое сердце колотилось так сильно, что я едва слышала музыку, из глаз текли слезы, но я не могла удержаться от смеха. Это был поступок, который мой отец сделал бы для одной из своих дочек — мой милый, ворчливый и нежный отец, который в то утро зашел в пекарню выпить кофе, чтобы увидеть меня, потому что ему не хватало встречи со мной в гостинице.
Я наполнила его чашку, познакомила его с Натали и ее мужем и показала ему все вокруг.
— Я горжусь тобой, орешек, — сказал он, обнимая меня. От этого прозвища у меня запершило в горле.