Непридуманные истории Мавридики и её друзей
Шрифт:
– Геннадий! Ты слишком рано списываешь меня со счетов, правда, Полиночка? – подмигнула старушка улыбающейся молодой женщине. – Я, между прочим, сегодня иду на танцы! В парке будет работать эстрада, и Вячеслав Георгиевич меня пригласил, а я согласилась!
– Мама, вы посидите с Веней? Полина хочет сходить на выставку модного художника, вся столица о нём только и говорит.
– Конечно, в чем вопрос.
Вечером, забирая малыша, Гена был немного рассеян
На второй день он увидел бывшую тёщу выйдя с работы. Они пошли, не спеша, по аллее.
– Это он? Тот художник? Глаз на попе и нога из головы?
Геннадий кивнул головой.
– А она?
– Он зовёт её музой. Мне кажется, она счастлива… во всяком случае улыбалась и весело болтала…
– Да? Ну хорошо, рада за неё… Геночка, к нотариусу надо сходить, завещание оформить, и не сопротивляйся! И вообще, не ходи по лужам и надень шапку! Надень шапку, Гена!
– Но на улице лето…
– Тогда расстегни куртку, а то вспотеешь…
До чего же хороший Тузик у Васи Кривошеева!
До чего же хороший Тузик у Васи Кривошеева – лапку даёт, служит за конфетку, голос подаёт, умеет ползать, прыгает за мячом.
Ах, ну что за прелесть этот Тузик!
А как он преданно заглядывает в глаза своими умными глазками, мячиком играет.
«Эх, повезло всё-таки Васе Кривошееву», – думает Костя, когда плетётся домой, волоча по земле тяжёлый портфель.
«Ещё мамка сейчас ругать будет, может, даже драться начнёт».
«Эх, ну что за жизнь такая?» – думает Костя, еле передвигая ногами.
Ещё Вася этот, со своим умным Тузиком.
Костя идёт мимо греющегося на солнышке Тимофея.
Соседский кот, лениво приоткрыв глаз, шевельнул хвостом и опять улёгся греться под лучами весеннего солнышка.
– Тимошка, Тииим, дай лапу, – мальчик присел на завалинку около кота, – лежишь себе, на солнышке греешься, а я вот иду со школы, ты даже не знаешь, что такое школа.
Помнишь, как зимой, когда мамка поймала меня, что я не в школу хожу, а на каток? Помнишь? Знаешь, как она меня тогда отлупила, эх.
Я собаку хочу, а мамка не разрешает и даже кошку не разрешает, эххх.
Домой Костик вошёл с осторожностью.
Он знал, что мамка дома сегодня, она отгул взяла, Костя слышал, как вчера на кухне бабе Сане говорила, что отгул возьмёт.
Мамка в красивом платье, нарядная, весёлая, от неё вкусно пахнет духами и ещё чем-то незнакомым.
– Костенька, сыночек пришёл, – голос у мамки весёлый и какой-то чересчур звенящий, она целует его в макушку, подталкивает к двери.
Костя
Кто же это? Он раньше таких и не видел. Военный какой-то.
Военный встал, одёрнул гимнастёрку, поправил воротничок, откашлялся.
Костя прижался к мамке, отступив на шаг, почему-то промелькнула мысль, что дома чужой человек, а у них даже кровать не заправлена…
– Ну мужик… будем знакомы… Меня дядя Веня зовут, Вениамин я Иванович, значит.
Давний знакомый твоей мамы.
Костя молчал, он смотрел в пол.
Это что? Мамка не может справиться сама с ним, с Костькой, и дядьку этого притащила?
«Допрыгался», – уныло подумал Костя, а мамка обещала, она говорила, что если Костя не возьмётся за ум, то она наймёт кого-нибудь, кто его – Костю – ремнём драть будет.
Потому что у неё, у мамки, рука не поднимается на родное дитя.
– Мам, я не буду больше, правда. А двойку сегодня… она несправедливо поставила!..
– Костя, сыночек, ты чего? – глаза у мамки забегали, щёки запунцовели, – ты чего, Костенька? Я… вот… познакомить хотела с Вениамином Ивановичем… Вот… Мы знакомы давно, ещё до твоего рождения… И… вот…
– Ааа, он меня не бить пришёл?
– Ты чего? Ты чего, сыночек, кого бить? Ты чего?
– Ну ты говорила, – продолжает упрямо Костя, – ты говорила, что наймёшь кого, чтобы меня ремнём, значит, бил…
– Да что ты? Что ты? Сынок, ха-ха, вот юморист, а! Вот шутник.
Ну иди, иди руки мой и кушать садись.
Дядя Веня стал часто появляться в их маленькой с мамкой комнатке, мамка ходила счастливая.
Она даже не обращала внимания, что Костя двоек нахватал…
А он нахватал, будто специально.
В этот день мамка была невесёлая и даже злая.
Проверила дневник, наорала на Костю, дала подзатыльник, потом долго о чём-то жаловалась бабе Шуре на кухне, не пуская туда Костьку.
А Костька сидел и думал о том, как повезло всё-таки Васе Кривошееву: у него и папа есть, и собака, и сестра Маринка, вредина и забияка.
А у него, Кости, никого нет, кроме мамки.
Как-то поймал он раз мышонка, маленького такого, мамка орала как дурная, в обмороки падала, велела убрать его немедленно.
А он, Костя, в сарае, что за домом, клетку ему сколотил, посадил туда, Федей назвал. Неделю кормил, Федя жирный стал, уже команды выучил.
Как-то приходит со школы, смотрит, дверь в сарай приоткрыта, он бегом к клетке, валяется перевёрнутая, и Федя исчез.
Всю сарайку Костя на коленках исползал, звал Федю – нет его.