Непридуманные истории Мавридики и её друзей
Шрифт:
– Ген… Гена…
– Отстаньте.
– Геннадий, пошли домой.
– Да что вы ко мне пристали!
Гена бросил на стол деньги и вышел из кафе.
Была ранняя осень, промозглая погода навевала тоску. Мелкий моросящий дождик вызывал ненужные воспоминания.
Вот он, Геннадий, бежит в институт в такую же погоду, кутаясь в пальтишко с короткими рукавами.
Он живёт у тётки, точнее, они живут с тёткой, старой девой, проработавшей всю жизнь секретаршей и заработавшей мизерную пенсию.
На проводах
Списать так же, как и её, Вилену Ивановну.
Она растила Геночку одна после гибели своей сестры-двойняшки – та от несчастной любви к Геночкиному папе выпила уксуса, бедняжка.
Жили Гена с тёткой бедно, но счастливо. Она читала ему на ночь вместо сказок переписку Ленина с Луначарским, а по праздникам «Капитал».
Он за это рос тихим и воспитанным ребёнком, без троек закончил школу и без труда поступил в институт.
Гена никогда ни с кем не встречался, он не знал, о чём говорить с девушками, они казались ему существами с другой планеты.
В институте сдружился Гена только с товарищем Гайдук.
Е. Гайдук, так значился товарищ во всех списках и представлялся всем товарищем Е. Гайдуком. Ходил он в мешковатых штанах, каких-то невообразимых толстовках, кедах.
Имел голову кудрявую и никогда не причёсанную. Говорил странным писклявым голосом и при встрече крепко жал руку.
И только на каком-то междусобойчике, куда Гена попал совершенно случайно, по настоянию же товарища Е. Гайдука, узнал Гена страшную для себя правду.
Узнал совершенно изуверским способом.
Товарищ Е. Гайдук, выпив подряд два стакана портвейна – на спор, между прочим, – вмиг окосел и начал признаваться Гене в своих чувствах.
Все кругом смеялись, Гена тоже, опробовав жжёной жидкости, немного окосел. Он никак не мог понять, чего хочет от него товарищ Е. Гайдук?
А когда товарищ, хлебанув прямо из горла, полез целоваться к Геннадию, тот от страха двинул кулаком между глаз Гайдуку, да так, что тот сел на пол и заревел.
Потом в доказательство, что он по праву претендует на Гену, поднял товарищ Гайдук толстовку и показал, извините, молочные железы, самые настоящие, мадамские.
Те, кто был не слишком пьян, вмиг протрезвели.
– Гайдук, – орали они, – ты, что, девка?
На что Гайдук, пьяно рыдая, сказал – или вернее сказала, что, конечно, и звать её Елизавета Гайдук. Лизка она!
Ни до, ни потом, какое-то время спустя, не видел Геннадий женских интимных частей тела, да ещё в такой близости. Бежал он с того междусобойчика на заплетающихся ногах, с шапкой в руках. По дороге ему было плохо, его рвало и поднялась температура.
Гена даже проболел три дня.
С
Гена хотел стать великим учёным. До тех самых пор, пока не увидел ЕЁ.
Они были первокурсницы – весёлые, красивые, как стайка разноцветных колибри, в своих плащиках, с зонтиками. А он, Гена, бежал в дырявых ботинках и в пальто с короткими рукавами, из которого выглядывали мослы больших рабочих рук.
Чтобы как-то прокормиться им с тёткой, Гена разгружал вагоны: с мукой, с углём, с консервой, рыбой – да с чем придётся, по вечерам…
Она окликнула его, и весь мир пропал, только она стоит и смеётся.
Так Геннадий познал любовь.
Он читал Ей стихи, и собственного сочинения тоже. Она им восхищалась и хлопала большими ресницами, а он не замечал, что была Она непроходима глупа, как пробка.
Зато замечала это товарищ Е. Гайдук и высмеивала при каждом удобном случае. Но Ей было плевать, ведь Она не понимала тонкого и злого юмора товарища Е. Гайдук.
Она познакомила Гену с мамой, своей мамой.
– Мамочка, знакомься, это Зелёный!
– Здравствуйте, товарищ Зелёный, – Софья Максимовна крепко сжала руку Геннадия.
– Ха-ха-ха, мамочка, ха-ха-ха.
– Лёля! Что здесь смешного?
– А то мамочка, то!!! Ха-ха-ха, его Геннадий зовут! Геннадий!
– Геннадий? А Зелёный что, фамилия? Лёля! Ведь это неприлично!
– Мамочка, это я так Геночку зову, Зелёный, ну он же Гееена…
– И что?
– Крокодил! Мамочка! Зелёный крокодил! Гена – крокодил! Ну мамочка, ну как ты не поймёшь! Я же не буду звать Генночку крокодилом, ха-ха-ха.
– Лёля! Ты, простите, молодой человек, дура!
– Ну мамочка!
Так же Гена познакомил свою Лёлю с тётей. Тётя была более снисходительна к девушке. Она спросила только, не тяжело ли Лёле учиться в институте и как она туда поступила?
– Не тяжело, – сказал девушка, – там такие все миленькие, а ещё мне Зелёненький помогает, что дяденька удивляется, как я такие задачечки могу решать. А это не я, ахахахаха, это Зелёненький.
– Какой дяденька, детка?
– Мамин брат. Он же этим, как его, редектором там работает, он самый главный редектор.
– Ректор?
– А, да, редектор.
Вечером Гена с горящими глазами ждал, что скажет тётка про его милую Лёлю.
– Тётушка, правда Лёля прелесть?
– Прелесть, прелесть. Геночка, она же как пробка, она тупая, Гена! Может лучше Е. Гайдук?
– Никогда! – обиженно вскинулся Гена, – ни за что!!!
Мама же Лёлина, Софья Максимовна, вцепилась в Гену мёртвой хваткой. О лучшей партии для своей Лёли она и не мечтала.
Вскоре молодые женились и начали жить с тёщей.