Непридуманные истории, рассказанные неутомимым странником сэром Энтони Джонсом
Шрифт:
Начальник участка был рад знакомству, а сюрприз заключался в том, в чём я и так не сомневался. Предложили поесть лепёшек по-Каракалпакски. В лепёшку заворачивается, как шаверма, чёрная паюсная икра. Запивается лепёшка водкой и только водкой, желательно комнатной температуры, иначе это не по-Каракалпакски! Икра перед тем, как её заворачивают, посыпается чёрным перцем. Отказываться нельзя, принять приглашение нельзя – а вдруг он меня же потом и «вломит». Валерка говорит: «Да расслабься – он нормальный, он условно освобождённый и кого-то “вломить” ему просто западло. Его и так от нашего “сухого закона” тошнит». Не надо было мне дегустировать Каракалпакские деликатесы. Назавтра в поезде обратного направления на Кульсары при температуре опять плюс пятьдесят два я хорошо это прочувствовал и осознал и впредь решил с «сухим законом» не связываться.
Я продвигался на северо-запад, организовывая борьбу, выходя из поезда и обратно возвращаясь в поезд на следующий день, постепенно продвигаясь к другому районному центру – Бейнеу. Там совершал трудовые подвиги ещё один студенческий отряд, которым командовал Александр Невский! Однофамилец, но не князь и не герой. Они располагались в школе, а не в палатках. Запомнился взрослый орёл Яшка, живущий в собачьей будке и наводящий ужас на дворовых собак, при этом куры, утки, гуси и индюки Яшку не боялись, спокойно поклёвывая рядом с его будкой. Он был их «крышей» и защитой. Людям к орлиному гнезду подходить не рекомендовалось. Запомнилась очень хорошая кухня с большой профессиональной плитой и большим холодильником. Ночью я проснулся от жары, побродил по школе в поисках решения и залез в холодильник, где и проспал до пяти утра, а в пять пришли отрядные повара и затопили печь. Запомнился самолёт – кукурузник, на котором А. Невский облётывал территорию вдоль железной дороги 20 км на запад, 20 км на восток. Ещё 25–30 км
Наконец я дома в Кульсарах и купаюсь в изумительных водах воспетого в восточной поэзии озера. Затем недолгий отчёт о поездке перед Мишкой – районным командиром и спать! Немедленно. Спать не дают – за стенкой красавицу Октябрину, разрисованную от пяток до макушки, лысая макушка тоже разрисована всякими блатными приколами типа: «Век воли не видать!», никак не могут поделить мой земляк Володя и ещё кто-то из наших. Делили насмерть! Казахов она к себе не подпускала, потому что по заведённому ещё в царской России правилу казахи охраняли русских, русские охраняли узбеков, литовцы охраняли казахов и т. д. Она не могла подпустить к себе узкоглазого, который бил её, издевался, угнетал, насиловал долгие двадцать лет. Победил Володя и всё затихло.
Миша дал мне два дня отдыха, которые я решил посвятить рыбалке. На стареньком ГАЗ-51, которым управлял личный шофёр второго секретаря райкома партии Темирбек, местный житель и говорящий на хорошем русском (иначе не был бы шофёром второго секретаря – обязательно русского!) и который на эти два дня мне выдали за отлично выполненное задание по организации вы уже знаете чего, я сначала подъехал на базу, которой заведовал Бураш Бурашевич Бурашев. Как вам понравилось это имя? В Казахстане отчество и фамилия в отдельных глухих уголках происходят от имени отца и никогда не меняются. Вот так у Бураша, сына Бураша Бурашева, родился Бураш Бурашевич Бурашев, и сын его будет Бураш Бурашевич Бурашев! А здесь на базе по записке мне выдали Пильзенского пива – два ящика, консервов разных – одна коробка и блок сигарет ВТ. В двухдневном отпуске «сухой закон» не действовал и пиво было в самый раз. Кто же был с нами третий?.. Кто третий?.. Наверное… нет точно! Генка Хорьков. Точно он! Кабина тесная, но мы с Генкой тощие и едем на речку Эмба в десяти-пятнадцати километрах от нас. ГАЗ-51 едет по неглубокой колее. Навстречу ему в той же колее другой грузовик. «Это зампреда машина» – говорит Темирбек и как-то напрягся. Сближаемся, Темирбек сжал зубы и придавил педаль газа! «Темирбек, сворачивай!» – кричу я, когда до столкновения осталось не более пятнадцати метров – «Ни за что! Я главней!»… и закрыл глаза. Я тоже… и Генка! Но столкновения не произошло, исполкомовский оказался слабее нашего, и мы продолжили путь.
Когда мы добрались до рыбного места, уже начинало темнеть, но мы успели поставить сетку, забросить донки и опутать неглубокий омут перемётом. Темирбек вытащил сразу три бутылки «Московской особой» гурьевского разлива, что было совершенно невероятным сюрпризом. Я взглянул на него по-новому. Темирбек был выходцем из касты воинов и это объясняло его поведение на дороге. Не мог он, водитель второго секретаря райкома партии, уступить колею машине председателя исполкома. По рангу второй райкомовский был выше первого исполкомовского. А водку он достал и поставил рядом с нашим пивом потому, что был воином из касты воинов. Воин-казах не знает слова «Халява» (читайте «Волокаламское шоссе»). Водка была ошибкой! Но мы поняли это только на следующий день. Закончили мы поздно, проснулись тоже поздно, но рыбы за ночь наловилось много. Два приличных сома килограмм по двадцать, щук не помню сколько – мы их просто отпустили, невкусные они ни в каком виде. Два десятка сазанов, жерехов с десяток и мелочь в огромном количестве. Темирбек профессионально расправился с рыбой примерно часа за два-три. Вычистил, посолил и вывесил на солнце. А потом опять начали пить. Моя же печень только недавно освоила «переработку» пива с портвейном в коктейле и по отдельности, и к водке была не готова. Я мучать её не стал. И правильно. С Темирбеком мы были знакомы не достаточно близко, а с чего Генка решил, что я умею водить машину, мне до сих пор не понятно, но к моменту, когда надо было возвращаться на «базу», эти двое были нетранспортабельны, на ногах не стояли, поляну не видели и «Кыш» сказать не могли! Темирбек навсегда, а Генка ещё мог мычать. Я должен был взять управление этим Студебеккером на себя, но как? Я еще ни разу в свои девятнадцать за рулём не сидел! Вдвоём с этим полутрупом Хорьковым мы погрузили Темирбека в кузов вместе с вяленой рыбой. Слава создателю, он создал Темирбека воином, а воины тощие и выносливые. Если бы он был из касты торгашей как Бураш Бурашевич Бурашев, то там бы на речке и остался. А я впервые сел за руль, как тот пацан в фильме «Последний дюйм». Генка рядом и с пятой попытки я включил первую скорость. И поехал прямо в реку. Испугался и попал левой ногой в педаль тормоза. Машина заглохла! Завёл, поехал не туда, заглохла! Завёл, поехал не туда, заглохла! Нет, так не годится. Надо проанализировать. Генка мычит. Толку с него по-прежнему, как с козла. А я – таки разобрался как включается задняя и первая, и на первой к утру доехал до базы. Начиналась подготовка к фестивалю.
Фестиваль – это когда в определённое место съезжаются люди и вместе с пионерами маршируют к памятнику лысому, поднимают знамя, зачитывают приветствие от имени, рапортуют… и т. д., поют, танцуют, декламируют, играют в футбол, волейбол, баскетбол, перетягивают канат, бегают, обедают и едут по домам. Забота о проведении этого праздника счастья, молодости и силы целиком на районном комиссаре, то есть на мне. Для того, чтобы праздник состоялся, нужно содействие местной администрации, а она, эта администрация, в полном составе не говорит по-русски ничего. А я за месяц по-казахски только и выучил: «Студентын машинын бар?» и «Не килиб атирсан?». Ситуация… но не для меня. Районный отрядный мастер Вася Кирсанов оказывается полжизни прожил в Оренбурге, а там все говорят по-казахски, но мы этим секретом ни с кем не делились до поры, до времени. Вася и я, захватив с собой Темирбека, в условленное время идём в Райсовет, туда же по предварительной договорённости подтягиваются: завбазой тов. Бурашев – обеспечение продуктами и питьём, зав. столовой тов. Бурашев-младший – обеспечение готовыми комплексными обедами, второй зам. председателя райисполкома, остальные… (электрик, связист, завмедпункт, завстадион и присоединившиеся, желающие поживиться). Человек двадцать собралось. И никто, кроме Темирбека, по-русски ни фига. Вася в запасе! Зампред открывает и что-то говорит долго. Темирбек, краснея, переводит. Хороший он был парень, Темирбек. Он же не мог перевести председателя по всамделишному, он же свой, местный, и к тому же воин, а воин своих не сдаёт! Он врал и краснел, тем самым давая нам понять, что врёт, хотя это для него очень непросто, потому что воин не врёт! Из двух напастей – сдать своих или соврать чужим, Темирбек выбрал второе, а мы его за это осуждать не стали. У нас был свой план… Вася всё-всё понимал, но виду не подавал в соответствии с этим планом. То, что на самом деле говорил зампред в своём вступительном слове, сводилось к следующему: «Бурашевым: этих русских приедет много, человек пятьсот, надо выписать продуктов на тысячу, а приготовить на триста, сократив порции до неразумного. Пусть сами разбираются, кто двести съел. Медпункту: надо списать двадцать литров спирта на промывку желудков отравившихся. Бурашеву: продукты просроченные и списанные все давай в общий суп, но смотри, чтоб молодёжь мне тут не потравить, а то действительно спирт придётся тратить, а нам самим давно не хватает и всё такое… прокипятите получше и подольше…». Ещё он что-то говорил про дрова на наш комсомольский костёр, мол, дрова выписывай – себе возьму, и бензина три канистры, чтоб костёр развести мне и первому партийному прямо домой чтоб привезли. Остальное не помню. Они ещё что-то пообсуждали, поговорили, а потом слово попросил Вася! Я не буду в деталях рассказывать, какой эффект произвело выступление Василия на хорошем казахском языке. Он им объяснил всё, что касается продуктов и столовой в первую очередь. Продукты со склада мы будем принимать сами, взвешивать сами и в столовой будет наш представитель в лице санитарного врача. Поэтому номер с просроченными и списанными продуктами не пролезет. Полноценных порций комплексных обедов будет ровно по списочному составу бойцов!!! Это без вариантов! Спирт, бензин, дрова выписывайте, сколько захотите – вам сидеть! Мы не подпишем! С нашими доводами вынуждены были согласиться. Фестиваль начался в назначенный день и час и быстро закончился! Опять три дня выходных!
День я валялся на пляже на озере, восхищаясь розовыми фламинго, расположившимися на маленьком островке
Бешбармак!!! Как это вкусно и негигиенично! Прямо на середину стола-ковра ставится дастархан – низенький столик, покрытый скатертью, а на столик водружается казан с готовым бешбармаком – крупными кусками порезанной баранины, приготовленной со специями как то по особому и очень, повторяюсь, вкусно. В казан сотрапезники опускают руку по очереди и, выловив кусок мяса, закладывают себе в рот. Обедая с любимой или с любимым, закладывать мясо принято в рот последнему, а не себе! У казахов принято после каждого закладывания обмывать руки в чаше с солёной водой или, если чаши нет, то вытирать руку о собственные волосы или штаны. Потом опять в казан по часовой стрелке! Пока мясо не закончится. А начинается трапеза с вручения бараньей головы самому почётному и уважаемому! Семья чабана выбрала в «самые» меня – это был их последний шанс! Я, наверное, по их замыслу, должен был умилиться и со слезами благодарности согласиться забрать половину их красавиц к себе в гарем. По понятиям старого чабана у парня с такими данными и задатками гарем должен был состоять, как минимум, из шести жён и четырнадцати наложниц. И мне вручили большую баранью голову, с которой я не знал, что делать. А делать надо было вот что. Получив в руки голову, следовало рукой же выковыривать из неё куски чего-то и по очереди раздавать сотрапезникам под одобрение остальных. Я же, вместо этого, взял, да и вернул эту голову обратно в казан! Что меня сподвигнуло и подтолкнуло? Зачем? До сих пор не пойму, что это было!? У каждого, наверное, в жизни так когда-нибудь случается. Как прозрение, провидение, спасение, как судьба! Это был спасительный бросок бараньей головой в казанкорзину! Отношение к моей персоне изменилось на сто восемьдесят градусов мгновенно. Я перестал быть желанным и почётным гостем, меня даже попросили немедленно уступить почётное место Темирбеку. Я обидел чабана и всю его семью! Даже не попив чаю, мы с Темирбеком ретировались. На него было жалко смотреть, всю обратную дорогу мы молчали. По прошествии сорока с лишним лет, иногда в голову стучится настойчиво одна и та же мысль: «А может зря я тогда в баскетбол бараньей головой сыграл!? Дал бы дядя Темирбека в приданное пару – другую верблюдов, два десятка баранов по пять за каждую дочку, глядишь, и жизнь можно было бы начать сразу с хорошей трёхкомнатной квартиры где-нибудь на проспекте Мориса Тореза, «Жигули» третьей модели, собственный шиномонтаж по купленному патенту!..».
Подходит к концу третий семестр. До возвращения домой в Ленинград остаётся чуть больше двух недель и Миша – командир попросил съездить в ближний от Гурьева отряд, которым командовал пятикурсник Лев Львович Львович (почти Бураш Бурашевич Бурашев). Кстати, у этой парочки было много общего, оба толстенькие и говорливые. Но я отвлёкся. Целью поездки в отряд Лёвы Львовича была обычная проверка соблюдения правил техники безопасности. В соседнем районе произошёл не очень серьёзный несчастный случай, кто-то сам себе по лбу молотком, вот и «поднялась волна» проверок, инспекций, выговоров и даже строгих выговоров. Вспомнился случай, когда в прошлом году ребята играли в выходной день в футбол с местными школьниками. Прошёл дождь и поляна была мокрая, один из играющих поскользнулся и сломал лодыжку. Командира отряда сняли с выговором, комиссару строгий выговор, а приказом по всему районному строительному отряду в футбол запретили играть повсеместно. Маразм и бред! Но правда! Это действительно так и было. Борьба приобретала всё более решительные формы! Мне и самому хотелось съездить к Лёве Львовичу. У него мастером работал мой приятель Парамон! Он, когда приезжал на фестиваль, приглашал на рыбалку. Говорил, что у них в речке Сагизке сазаны по метру! Поездом ехать не хотелось, наездился! Темирбек обиделся и со времени нашей поездки на бешбармак к дяде меня сторонился. Я попросил Васю позвонить на автобазу и узнать, не идёт ли в ту сторону какой-нибудь транспорт. Да, завтра утром именно в ту сторону идёт ЗИЛ-130 с прицепом и щебёнкой, и меня возьмут в кабину для компании третьим.
Опять бескрайняя степь-пустыня, куда ни глянь – везде дорога! На полпути прицеп с щебёнкой подпрыгнул на кочке, что-то хрустнуло и он начал заваливаться на бок. Выходим посмотреть, вроде бы ничего страшного. Надо выбить металлический стержень и отцепиться от перевёрнутого прицепа. С первой, второй и третьей попытки ничего не получилось и стало ясно, что и с восьмой тоже не получится. Время шло, начинало смеркаться, новых идей не рождалось! А поскольку утро вечеру не товарищ, то решили не суетиться и лечь спать пораньше. Один в кабине, двое в кузове. В шесть с первым лучиком, когда силы ещё много, мы опять навалились на железку и по очереди лупили по ней большим молотком где-то с полчаса. Потом раскачивали прицеп и пытались что-нибудь придумать. Придумать не получалось, а есть хотелось! Но больше пить! Еды же никакой не было, а пить только из радиатора ЗИЛа! Больше тратить силы на раскачивание не хотелось, наоборот, хотелось их сохранить на случай, если никто не появится в ближайшие сутки и придётся тогда пешком по звёздам ночью. Днём спать или отлёживаться в тени. Лишь бы тень найти! До ближайшего населённого пункта почти сто километров. Без еды протянем, а сколько воды в радиаторе? Возможно, хватит! Пока же отсиживаемся под кузовом и высматриваем какое-нибудь движение на линии горизонта. Потом открутили с опрокинутого прицепа колесо и подожгли, чтобы издалека дым было видно. Так делали все, кто попадал на необитаемый остров или в ситуацию типа нашей. Время тянется бесконечно долго. Как это скучно, просто сидеть и высматривать! Но делать нечего – сидим вторые сутки. Стемнело, мы полезли в кузов спать. А в шесть утра подъехал Газон и тросом выдернул штырь, воды в радиаторе было достаточно, чтобы не спеша дотянуть до места.