Непридуманные истории, рассказанные неутомимым странником сэром Энтони Джонсом

Антонов Владимир

В этот раз, миновав и не задев иву, с трудом вписываясь в фарватер, мы уже были почти что на «большой воде», когда «сработала хреновина!» из Кин-дза-дза! Наш Титаник протаранил подводный камень! Не сильно, и многим показалось, что безнаказанно, но уже буквально через десять минут лайнер начал зарываться носом в воду. Дверь в рубку была заперта изнутри, шкипер спал, мы шли на автопилоте…

Немного о себе. Я потомственный моряк, мой отец в молодости командовал крейсером и в звании капраз вышел на пенсию совсем молодым. В описываемый момент он «таскал» по Финскому заливу речные танкера в Финляндию, чем и прирабатывал к пенсии. Я, его сын, окончил институт с военно-морской кафедрой и с гордостью носил звание старшего морского лейтенанта в запасе. Как истинный потомственный моряк я был решителен, беспощаден к врагам, бесстрашен и умел брать ответственность

на себя. Впервые взглянув на плывущую и, пока ещё ни о чём не подозревающую, разношерстную публику, я пришёл к выводу, что управлять кораблём они не умеют, никто! Но, на всякий случай, громко спросил. Поднялась паника… и я, при поддержке друга и двух симпатичных девчонок-студенток, был вынужден взять командование эсминцем на себя! Старший механик нашелся сразу, он работал кочегаром в бане в Приозерске и понимал, чем отличается манометр от бензонасоса, а местный ветеринар был владельцем своего собственного корабля с навесным мотором «Нептун», и тоже мог чем-то помочь. Первый мой приказ – всем на корму! Выполняли неохотно, до сих пор не до конца осознав, что ещё немного и мы превратимся в крейсер «Варяг» и пойдём ко дну! Механик высадил дверь в рубку и теперь вместе с ветеринаром пытался выполнить мой приказ-просьбу разобраться как остановить движок и включить задний ход. Как спасти себя, людей и трамвайчик я уже придумал! Не даром посещал военно-морскую кафедру! Про подобную ситуацию там рассказывали. Нос корабля приподнялся, ребята разобрались с задним ходом, я всматривался в горизонт. Народ притих, панику удалось в корне пресечь. Вдалеке был виден островок и только одна мысль тревожила: «Доплывём ли?». Нос опять начал «клевать» и зарываться в Вуоксу. Нужно было разворачиваться, до острова оставалось 200 метров! Кочегар с ветеринаром справились с разворотом, я пытался справиться с пассажирами, плотно «упаковывая» их на самом краю кормы в противовес балласту, скопившемуся в носовой части маленького трюма трамвайчика. И «Полный назад!» пока винт из воды не вылез наружу! Через десять минут наша каравелла потерпела кораблекрушение, ударившись о прибрежные камни необитаемого острова.

Шкипер проснулся, но на берег с собой мы его не взяли, а первая же его попытка сойти самостоятельно для него закончилась плачевно. Жертвы кораблекрушения женского пола столкнули его обратно в воду: «Ты капитан, тебе положено с корабля последним, вот и сиди там, придурок!». Недалеко проплывала лодочка с двумя рыбаками, они нас заметили, всё поняли, и, молодцы, развернулись в сторону Приозерска! Через полтора часа нас эвакуировали на большую землю.

Мой отец – основатель морской династии – продолжал бороздить воды Финского залива еще лет десять, пока однажды не попал в ситуацию… В общем, дело было так. Небольшой танкер компании «Волгонефть» отошел от причала. На вахте помощник. Вахта отца ночью после финской границы, а пока надо поспать. И вдруг, буквально через час после отшвартовки его будит помощник и взволнованно сообщает, что нос «зарылся» в Финский залив. Отец на мостик и ему, настоящему «морскому волку», сразу всё стало ясно – впереди пробоина, на траверсе Зеленогорск, корабль тонет! Время на раздумья и согласования нет! «Лево руля, стоп машина, задний ход!» и так же, как его сын 10 лет назад, выбрасывает танкер на камни! Отец повторил подвиг сына! (это я так шучу!)

Коста-Рика. 18.11.14

Поражение в финале

Лето 1976 года должно было стать моим последним летом в родном ЛЭТИ, осенью я собирался уйти из института в любое другое место, где будут платить больше. Я, как обычно, собирался провести это лето на шабашке, но неожиданно получил предложение поехать в ГДР помощником командира интернационального студенческого отряда, тогда эта должность называлась комиссар. Командиром был Юра Смирнов. Я согласился, но при единственном условии, что вторым помощником, то есть, мастером отряда поедет мой друг Игорь Ливкин, с которым мы каждое лето шабашили вместе. Поездка обещала быть интересной.

Смотря на фотографии, сохранившиеся с тех времён я, к сожалению, уже не могу вспомнить фамилии всех сорока парней и девчонок, которые были в отряде. Но основные, иногда очень яркие моменты этого лета, в памяти сохранились хорошо. Итак, мы на железнодорожном вокзале города Дрездена. Нас встречают, сажают в автобус и долго везут по Саксонии вдоль Эльбы на юг. Саксония настолько похожа своими ландшафтами на Швейцарию, что

её так и называют Саксонская Швейцария. Где-то недалеко от городка Бадшандау, рядом с Чешской границей, автобус остановился, нас выгрузили на полянке, уставленной палатками. Вот здесь и расположился лагерь, в котором будут жить, веселиться и дружить сто пятьдесят студентов со всего мира: голландцы, англичане, поляки, болгары, немцы и мы – русские. Правда, англичане и голландцы пробыли с нами не больше трёх дней. Им работать не хотелось, да и зачем? Они, конечно, больше для экзотики съездили с нами на старую, полуразрушенную ещё со времён второй мировой узкоколейку в горах, которую мы по чьему-то замыслу должны были отремонтировать. Узкоколейка проходила через мостик над пропастью и тут же ныряла в туннель и опять мостик, и опять туннель – представляете, какая красота!? В общем, ребята с запада нафотографировались с нами, с инструментами и шпалами в обнимку; мы организовали небольшой сабантуй у костра, попили-поели, попробовали спеть, что знали и только потом «загнивающая» молодёжь уехала. А для социалистических немцев и братьев-славян эта работа на ближайший месяц становилась главным делом. Для нас, русских, особенно. Мы должны были развернуть социалистическое соревнование и победить в нём, организовать борьбу с отстающими и проявлениями буржуазного образа жизни. Под буржуазным образом жизни подразумевалось, в первую очередь, чрезмерное употребление шнапса и пива, посещение ресторанов и магазинов модной одежды. Насчёт шнапса они зря волновались, редкостная гадость. Мы его не пили. У нас с Юркой и Игорем в распоряжении были сорок поллитровок «Столичной»! Тогда разрешали при пересечении государственной границы провозить пол-литра водки, баночку чёрной икры и две баночки красной на человека. А нас было сорок и водку с икрой мы отобрали у всех сразу после границы. Водку – чтобы соблазна не было «сухой закон» нарушать, а икру на представительские мероприятия.

Лагерь находился в очень живописном месте, на поляне, окружённой черешневыми деревьями, на которых росла жёлто-розовая настоящая черешня в зрелую сливу размером. Не успев выгрузиться и поселиться в палатках, половина нашего отряда повисла на ветвях черешни и не слезала, пока не вспухли животы. Местные что-то им говорили, как будто хотели о чём-то предупредить, но какое там… Да и немецкого языка мы не знали. А через час начались осложнения и половина отряда – любителей немытой черешни – надолго оккупировала многоместные сантехнические узлы. Узлы справились только к вечеру, когда уже стемнело. Ужин принёс большое разочарование – вместо привычных гречневой каши или макарон, нам разложили по тарелкам разваренный сладковатый горох. И на завтрак тоже горох, и на обед! Зато много. Картошку дали только на третий день. Потом опять горох и, в конце концов, к нему начали привыкать. Хорошо, что в палатках была хорошая вентиляция. Именно тогда, в первые дни пребывания в студенческом лагере, я обратил внимание на особенности немецкого юмора. Английский юмор, например, «вертится» вокруг недосказанной фразы и двусмысленной ситуации. Наш, кондовый, русский – вокруг бутылки, сколько вчера выпили и чего потом вытворяли. Немцы же просто обожают до бесконечности обсуждать и шутить на тему как громко пукнул Ганс и как изящно в ответ ему ответила пулемётной очередью голубоглазая Гретта. Поэтому и горох.

Мимо лагеря проходила узкая дорога, ведущая в деревеньку на горе, у подножия которой как раз и находился наш лагерь. Ближе к вечеру к горе подъезжал старенький «Трабант». Автомобиль «Трабант» представлял из себя аналог советского «Запорожца» с той разницей, что у первого кузов был пластмассовый и в двигателе сидело семнадцать лошадиных сил, а в нашем металлическом супербогатырском чуде отечественного автомобилестроения этих сил было аж целых тридцать! Так вот из «Трабанта» вылезал немолодой немец – инженер с нашей стройки и жестами, вперемешку с мимикой, просил подтолкнуть пластмассовую коробку в гору. Самостоятельно «Трабант» этого сделать не мог. А нам всё равно туда, там по вечерам нас ждал уютный деревенский ресторанчик, и мы весело затаскивали за собой и инженера, и его швейную машинку. На пороге ресторанчика каждого из нас встречал хозяин всегда и неизменно с маленькой рюмочкой шнапса и долькой солёного огурца. Это была бесплатная «затравка», её выпивали, хоть и гадость, потому что бесплатно, а после этого следовали одна за другой никак не меньше четырёх – пяти кружек отличного пива. Там же можно было вкусно поужинать тем, кто не хотел есть сладкий и шумный горох в столовой лагеря.

Конец ознакомительного фрагмента.