Неприкаянные вещи
Шрифт:
Жизнь приучила Тёму следить, чтобы все его пожитки помещались в рюкзак. Дома он не задерживался – продрал глаза и выехал спозаранку, под мутным серым небом и промозглой осенней моросью. Электричка отбыла в час пик, но за два часа пути поезд неуловимо обезлюдел. Только сбросив Давыдову пустой звонок, Смирнов заметил, что помимо него в вагоне не осталось ни души. На “Пепловом Поле” он сошёл один.
Поезд не задержался и на две минуты. Когда состав с грохотом скрылся за горизонтом, Артём огляделся – на голом чёрном перроне не было ни кассы, ни даже скамейки. С обеих сторон над станцией возвышалась
Сквозь шелест листвы донёсся шум мотора. Из-за деревьев чёрной тенью выплыл тонированный “форд”, неспешно развернулся и остановился возле спуска со станции. Из машины неторопливо вышел плечистый седой мужчина в чёрной ветровке, окинул молодого человека взглядом и жестом подозвал его ближе.
Тёма спустился вниз и, выйдя на асфальт, присмотрелся к лицу незнакомца. Про того сложно было сказать что-то конкретное. Он либо плохо сохранился для сорока, либо хорошо – для шестидесяти.
– Здравствуйте, это с вами мы созванивались?
Мужчина мягко улыбнулся и протянул открытую ладонь. Парень потянулся было пожать её…
– Паспорт.
– Что?
– Паспорт доставай. Только медленно, не копошись.
В голосе незнакомца не было угрозы, но Смирнов только тогда увидел, какие холодные и серые у него были глаза.
Сняв рюкзак, он открыл боковой карман, осторожно достал пожёванную тёмно-красную книжечку и… едва заметил, как та размытым пятном пропала у него из руки.
Парень успел лишь пару раз хлопнуть глазами, когда мужчина уже развернул паспорт на второй странице и пристально смотрел то на него, то на ошеломлённое лицо собеседника.
– Угу, угу. Смирнов Артём Валерьевич, русский, Москва, пол – “эм”, девяносто восьмого года… На свет повернись? Руки бы фотографу, конечно, оторвать…
В конец обалдев, Тёма не заметил, как у него чуть отвисла челюсть.
Сухое лицо незнакомца наконец-то расплылось в улыбке.
– Да ладно, извини. Шучу я, – мужик хлопнул парня по плечу и всучил тому паспорт, – осторожность не повредит. Давыдов, – тут он уже сам приветственно протянул молодому человеку ладонь.
– Очприятно… – тонкая щуплая рука беспомощно утонула в широкой лапище.
– Вперёд прыгай, – нотариус достал ключи и направился к “форду”, – ехать нам где-то полчаса.
В салоне машины было сухо и пахло кедром. Хозяин явно о ней заботился и не скупился на уют. На сиденьях были чeрные кожаные чехлы, а с зеркала заднего вида свисали два игральных кубика – резных хвойных, а не плюшевых дешeвки.
Одним из лучших решений Артёма в своe время было сдать на права. После смерти мамы он полгода мучительно и неблагодарно таксовал. Своих колeс у парня не было, поэтому машины ему предоставлял таксопарк. В этих корытах он на всю жизнь нанюхался вонючих ширпотребных eлочек и насмотрелся на дешeвые фигурки на “торпедах”. У Давыдова всe было иначе – стильно, по минимуму и со вкусом.
– Пристегнись давай, – бросил водитель. Раздался послушный щелчок пряжки ремня. Но, стоило машине тронуться, предосторожность сразу показалась излишней.
Рассекая
Через несколько минут пути свод из зелёных ветвей уступил место пасмурному небу. С захолустной дороги они выехали на шоссе, и перед глазами парня раскинулось необъятное, до самого горизонта, поле гуляющего на ветру ковыля.
– Так вот почему станцию так назвали? – скорее про себя задался вопросом Артём. Давыдов тем не менее услышал и тут же отреагировал.
– Почти. Здесь раньше, ещё при царе, пшеницу сажали. Много наделов крестьянских было, да все головня поела. Слышал про болезнь такую? Колосья чернеют и будто сгорают дотла. И споры у неё ещё – хрен изживёшь. Урожай, ясное дело, коту под хвост, голода страшные были. Землю в итоге забросили, прозвали “Пеплово поле”, чтоб приезжие земледелы здесь носу не казали. Ну, сработало, что и говорить. Название вспомнили, когда землю под дачников размежевали. Поезда ходить начали и автобусы. Кстати об этом…
Сбавив ход, Давыдов одной рукой указал в сторону, а сам начал поворачивать налево. У обочины шоссе Артём увидел автобусную станцию – одинокий скелет из жёлтых труб и гофрированной стали.
– Здесь автобусы до Каширы ходят, – водитель начал углубляться в поле по узкому двухполосному съезду, – где-то раз в час, может, два, ручаться не берусь. При желании можно и до жэ-дэ-путей дойти, если готов семь километров пешком отмахать. Ну, и из города до твоего дома такси можно вызвать. Но главное, гугли номера частников. Яндекс не возит, проверяли. Влетит рублей в пятьсот, но мало ли.
Смирнов упустил, когда дом успел стать “его”, но внимательно слушал и не перебивал. Тем временем бурьян, мерно покачиваясь, окружил “форд” со всех сторон. Единственными признаками цивилизации были асфальтированная дорога и редкие бетонные столбы электропередач. Поверх ворсистых колосков виднелась макушка ржавой водонапорной башни, а где-то за ней – роща из хилых деревьев. Откуда-то из зарослей, заслышав рокот машины, с гулким граем взлетела стая ворон.
– А где, э-э-э… всe? – Тёма недоуменно оглядывался. – Разве тут не дачный посeлок?
– Только на бумаге, – одними словами отмахнулся Давыдов, – земля давно распродана и размежeвана. Но строиться тут не спешат, а расстояние между участками – считай, хутор. Зуб даю, тут можно полгода прожить и никого из соседей в глаза не увидеть. О, смотри-ка. Приехали.
Наконец густой ковыль расступился. Сперва парень разглядел антенну и флюгер на двускатной крыше, затем – треугольное чердачное окошко, и наконец его взгляду предстал одноэтажный деревенский дом.
Уже издали было видно, что тот был выкрашен в синий, а участок – обнесён деревянным забором. Артём было думал, что Давыдов подъедет поближе, но вместо этого нотариус осторожно затормозил и остановился метрах в двадцати от калитки.