Неприкаянный
Шрифт:
«Давай, попробуй снова, - шептала, посмеиваясь, тишина.
– Возьми её с собой, привяжись к ней! Надежда умирает последней...»
– У тебя ещё будет время передумать, - сказал я, отворачиваясь.
– Поехали. Здесь оставаться опасно.
Я запрыгнул в седло и помог забраться девчонке.
– Куда мы теперь?
– Не знаю. У меня не было плана на такой случай. На восток, наверное.
– Давай сначала вернёмся к моей хижине?
– Это ещё зачем?
Лина неловко поёжилась и тихо ответила:
– Там остались кое-какие... сбережения.
– Ага, - я понимающе кивнул.
–
– Как будто ты на моём месте поступил бы иначе, - отмахнулась девчонка.
– Поехали уже. Мне здесь не по себе.
Меня не нужно было просить дважды. Сбежать - всё, чего я хотел, и жалел лишь, что не могу в один миг оказаться на другом конце света. Меня не пугала сила, уничтожившая Квисленд. Странно, но я боялся самого себя - опустошённого и злого на весь мир за его несправедливость. Наверное, потому что чувствовал, что не так уж и не права эта моя сторона.
Долгое время я считал, что главная моя проблема - это скука. Это были хорошие времена, и они закончились. Настали новые - где всё привычное кануло в Бездну, а осталось лишь... то, что осталось.
Глава 3. Отражение
Я не помнил, как очутился здесь, знал только, что мне тоскливо и немного жутко. Вокруг высились громадины-дома. Пугающе одинаковые, угнетающе бездушные, они смотрели на меня тысячами строго упорядоченных дырочек-окон. Ржавые металлические оградки и чахлые деревца немного оттесняли эти жилища от каменных дорог, тонущих в тени и тумане. Нигде не было ни души - словно не нашлось ни одного дурака, осмелившегося жить в таком месте. Был только я.
Выглядывающее из-за угловатых строений небо медленно наливалось свинцом, который бесформенными массами ворочался где-то в высоте. Я стал опасаться, что вот-вот польёт дождь, но вместо холодных капель сверху редкими хлопьями полетел пепел.
В конце одной из улиц я заметил тусклый огонёк. Он был еле виден, но ноги сами понесли меня ему навстречу. Чем дольше я шёл, тем ярче мерцал призрачный свет, и тем больше редел туман. Угрюмый город постепенно остался позади. Огонёк же оказался стеной чистого света, зажатой между двух могучих деревьев. Меня так и манило прикоснуться к сияющей преграде; недолго думая, я сделал это, и стена тут же обратилась в большое зеркало.
Вот только моё отражение, появившееся на его идеальной глади, жило собственной жизнью.
– Чего уставился?
– со скучающим видом вопросило оно.
– Сон какой-то странный, - ответил я.
– Ну, не знаю, твой же сон, - осклабилось Отражение.
Позади него в зеркале появился вековечный лес, а за моими плечами клубился туман - словно зеркало вдруг стало окном в другой мир.
– Никогда не разговаривал с отражениями.
– А зря. Иногда бывает очень полезно.
– Чем?
Мой двойник в зеркале закатил глаза и небрежно ответил:
– Дружок, да я же единственный в этом мире, кто тебя понимает. С кем как не со мной тебе говорить?
Удар попал точно в цель. Я разозлился, хоть и понимал задним умом, что двойник в чём-то прав.
– Вот только не знаю, нравится ли мне, что ты меня понимаешь, -
– Ой, я задел твои нежные чувства?
– Отражение равнодушно вскинуло бровь, и я вдруг понял, насколько сволочным может быть моё лицо.
– Ну, в таком случае...
– оно сделало паузу, - извинений не будет. Потому что давно пора перестать воспринимать свою уникальность как уродство.
– Что за бред? Я не считаю себя уродом.
– Ага, - двойник внимательно разглядывал свои ногти.
– Трудновато, знаешь ли, не обращать внимания на огромную дыру внутри себя, - сказал я, стараясь взять себя в руки.
Отражение окинуло меня взглядом с ног до головы и изрекло:
– Это которую из?
– Вот здесь, - я ткнул себя в висок.
– Человеку свойственно считать себя неполноценным необоснованно, но у меня на то есть все причины.
– Могу угадать все по порядку, - лицо двойника отразило величайшую скуку.
– У тебя не было детства, нет родителей, нет дома... ничего не забыл? Как по мне, обычное нытьё.
– Каждый человек должен знать, с чего он начался, - сказал я уже спокойнее.
– Это элементарные знания. Сколько мне лет. Какое время года было, когда я родился. Как я рос и в каком возрасте у меня выпал первый молочный зуб. Как взрослел. У меня просто нет этих знаний. И вся эта неизвестность сводит с ума, дружок. Воспоминания дают человеку опору, которая позволяет идти дальше, а у меня её нет, так что я только беспомощно болтаю ногами.
– Вместо того чтобы лететь, - со вздохом добавил двойник.
– Я же говорю - обычное нытьё.
– Очевидно, ты понимаешь меня не так хорошо, как думаешь, - сказал я и добавил с презрением.
– Да и о чём это я? Ты же всего лишь моё отражение!
Двойник звонко расхохотался, и вокруг начали сгущаться сумерки.
– Да ну!
– бросил он, щерясь.
– Уверен, что я не понимаю тебя лучше, чем ты сам? Уверен, что настоящий мир по твою сторону зеркала, а не по мою?
С этими словами он ударил по разделявшей нас преграде, и та разлетелась вдребезги. Из зеркала, как из прорехи в реальности, ураганом хлынули краски и звуки; их напор был таким сильным, что меня едва не сбило с ног: пришлось отступить на несколько шагов, чтобы не упасть. Пёстрое шумное месиво полилось во все стороны, разрывая туман в клочья. Здания серого города стремительно зарастали мхом, покрывались лианами и плющом. Между ними, пробивая камень, вырастали громадные деревья, намного выше самого высокого из домов, а кажущиеся игрушечными оградки просто вырывало из земли могучими корнями. Мир наполнился пением птиц и запахами цветов, от которых закружилась голова - и я усомнился в том, что сплю.
Двойник шагнул сквозь разбитое зеркало, которое теперь превратилось в пустую рамку, и остановился в шаге от меня. В его позе сквозили хозяйская уверенность и властность, граничащая с величием.
– Уверен, что это я - всего лишь твоё отражение, а не ты - моё?
Я смешался на несколько мгновений, не зная, что ответить. Представление, устроенное Отражением, впечатляло. На место унылой серости пришло разнообразие. Вязкая тишина расступилась перед неторопливым потоком сотен звуков. Мёртвый город ожил - или, вернее, стал приютом для новой жизни. Вокруг изменилось всё. Один я остался прежним.