Неприметный холостяк; Переплет; Простак в стране чудес
Шрифт:
– Да что с тобой, Господи?
– Я должен тебе кое-что сказать и не знаю, как начать.
– Что же?
– Вообще-то и говорить-то неохота, – откровенно признался Сигсби. – Но я обещал Молли. Она только что вернулась.
– Говори же!
– Я в библиотеке сидел. Дочка разыскала меня там и сказала…
– Будь так добр, Сигсби, держись, пожалуйста, ближе к сути.
– Я обещал ей, что сообщу тебе исподволь. Не вдруг…
– Да что сообщишь? С ума с тобой сойдешь!
– Помнишь того парня с Запада? Ну, Пинча этого? Он еще заскочил к нам позавчера?
– Этого субъекта я вряд ли забуду. Я отдала строжайший приказ – никогда не пускать его в дом.
– Значит, вот этот прекрасный молодой человек…
– Меня ничуть не интересует мистер Финч. По-моему, его зовут именно так.
– А я считал, Пинч…
– Финч. Да какое вообще это имеет значение?!
– А такое, что Молли желает носить эту самую фамилию. Пришла и объявила – они с Пинчем обручились и скоро поженятся.
2
Выговорив наконец новость, Сигсби выпучился на жену с зачарованным ужасом человека, который, просверлив дыру в дамбе, наблюдает, как потихоньку сочится вода, зная, что поправить уже ничего невозможно. У него с самого начала брезжило подозрение, что новость поразит ее, и теперь догадка подтверждалась буквально на глазах. Ничто, разумеется, не могло бы подвигнуть женщину такого сложения выпрыгнуть из кресла; миссис Уоддингтон стала медленно приподниматься, словно воздушный шар, наполовину наполненный газом, и лицо ее так исказилось, а глаза выпучились, что любой компетентный медик, с азартной искоркой в крови, поставил бы на кон семь против четырех, что с ней через несколько минут приключится апоплексический удар.
Но каким-то чудом подобной беды – если это можно назвать бедой – не произошло. На какое-то время страдалице отказали голосовые связки: слова не выговаривались, она только квакала. Наконец, гигантским усилием воли овладев собой, она выдавила:
– Что… ты… сказал?
– Ты слышала, – угрюмо буркнул Сигсби X., ломая пальцы и желая сей же миг оказаться в штате Юта, где он бы занялся угоном скота.
– Я правильно поняла? – Миссис Уоддингтон облизнула губы. – Ты сказал, Молли помолвлена с этим Финчем?
– Да. Только, – быстро прибавил Сигсби, давая бой в первом окопе, – не вздумай взваливать вину на меня! Я тут ни при чем!
– В дом его привел ты!
– Д-да… – Это слабое звено в обороне Сигсби проглядел. – Это правда…
На миссис Уоддингтон снизошло призрачное спокойствие вроде того, что подергивает поверхность расплавленной лавы за миг до извержения.
– Вызови Ферриса! – приказала она.
Сигсби позвонил.
– Феррис, – распорядилась миссис Уоддингтон, – попроси мисс Молли прийти сюда.
– Слушаюсь, мадам.
В промежутке, протекшем между уходом дворецкого и приходом заблудшей дочери, беседа была не настолько блестящей, чтобы передавать ее. Сигсби промямлил «э…», на что миссис Уоддингтон прикрикнула: «Умолкни!» – вот и весь разговор. Когда вошла Молли, мачеха смотрела в пространство, грудь ее тихонько вздымалась и опадала, а Сигсби X. только что
– Феррис сказал, вы зовете меня, мама. – Молли радостно впорхнула в комнату, глядя на родителей сияющими глазами. Щеки у нее прелестно раскраснелись, она прямо-таки лучилась невинной, девичьей веселостью. И миссис Уоддингтон с превеликим трудом сдержалась, чтоб не запустить в нее бюстом Эдгара По.
– Да, я звала, – подтвердила мученица. – Пожалуйста, объясни мне, что это за чушь про тебя и… – Она поперхнулась. – …мистера Финча.
– И скажи наконец, – вставил Сигсби, – кто он все-таки: Финч или Пинч?
– Финч, конечно.
– Ах ты!.. Никудышная у меня память, – посетовал Сигсби. – Помню, учился в колледже с одним таким Фолансби, и представьте себе, ну никак не мог выкинуть из головы, что его фамилия Фергюссон! Я…
– Сигсби!
– А?
– Умолкни! – Миссис Уоддингтон снова обратила все внимание на Молли. – Твой отец говорит, ты рассказала ему какую-то чепуху, будто ты…
– Помолвлена с Джорджем? – подхватила Молли. – Ну да! Это истинная правда! Помолвлена. По совершенно необыкновенной случайности мы встретились сегодня днем в Центральном парке, у зоологического сада…
– Все собираюсь туда сходить, – вставил Сигсби, – да так никак и не выберусь.
– Сигсби!
– Да ладно, ладно. Я ведь только говорю…
– Оба мы ужасно удивились, – продолжила Молли. – Я воскликнула: «Надо же, и вы здесь!». А он отвечает…
– У меня нет ни малейшей охоты слушать, что ответил Финч.
– В общем, погуляли мы немножко, посмотрели на зверушек – и вдруг он попросил меня выйти за него замуж у клетки сибирского яка.
– Вот это уж нет! – с неожиданной твердостью воскликнул Сигсби, решивший хоть раз в жизни настоять на своем. – Замуж ты выйдешь, как и подобает приличной девушке! В церкви Святого Фомы!
– Да нет! У клетки он сделал мне предложение.
– A-а, другое дело! – облегченно вздохнул Сигсби.
Мечтательное выражение затуманило глаза Молли. Ее губки сложились в нежную улыбку, как будто она вновь переживала тот чудесный в жизни любой девушки миг, когда мужчина, которого она любит, позвал ее отправиться с ним в рай.
– Вы бы видели его уши! – хихикнула она. – Они стали такими малиновыми-премалиновыми!
– Не может быть! – тоже хихикнул Сигсби.
– Прямо алыми! А когда он попытался сказать еще что-то, то только булькал.
– Вот бедняга! Поистине недотепа…
Молли, сверкая глазами, набросилась на отца:
– Как ты смеешь обзывать моего Джорджа недотепой?
– А как ты смеешь называть этого недотепу своим Джорджем? – парировала миссис Уоддингтон.
– Потому что он и есть мой Джордж! Настоящий ягненочек! Я его люблю! И выйду за него замуж.
– Ничего подобного! – Миссис Уоддингтон трясло от ярости. – Ты что, воображаешь, я позволю тебе губить жизнь? Он жалкий охотник за приданым.
– Нет!