Неприступный Роберт де Ниро

Дуган Энди

Шелли Винтерс, например, говорила, будто Де Ниро так стремился сниматься в фильме, так был увлечен ролью, что даже не знал суммы своего гонорара. Она заявляет, что Де Ниро не получал даже суточных до тех пор, пока она не вмешалась.

«Нет, он получал суточные, — доверительно объясняет Корман. — Компания соблюдала условия соглашения с Гильдией киноактеров. Насколько я помню, гонорар Де Ниро составлял оговоренный минимум по правилам Гильдии — не могу сказать точно, сколько это было в то время… Но в любом случае, это были вполне приличные деньги. Де Ниро должен был получить гонорар плюс деньги на проезд и суточные, все как положено по соглашению с Гильдией».

Следующая

история выглядит слишком уж романтично, чтобы оказаться правдой. Ллойд умирает первым из братьев. Он наркоман, его пристрастие к дурману все возрастает, и наконец он погибает от передозировки наркотика. Сцена похорон, где Мамочка Баркер рыдает над телом своего мальчика, в любом случае должна была стать лейтмотивом фильма, независимо от его бюджета. Это один из самых выигрышных моментов для Винтерс, и она выжимает до капли все возможные эмоции из этой сцены. Но вдобавок было предложено, чтобы Де Ниро сам улегся в открытую могилу для придания сцене еще большей убедительности.

«Тут все дело было в Шелли, — поясняет режиссер. — Нам надо было снять пару кусков, прежде чем в кадре должна появиться Шелли. Она предупредила меня, что приедет прямо на съемочную площадку, я не возражал. Оказывается, она с утра поехала в похоронную контору, в полном макияже и в съемочном костюме. Я об этом не знал. Я только сказал ассистенту: «Мы будем готовы через полчасика. Позвони Шелли и скажи, когда ей подъехать». Короче, они ее разыскали в похоронной конторе. Она подъезжает, выскакивает из машины и бежит к берегу озера, где мы снимали сцену. И при этом она вопит: «Нет, не смейте! Не смейте! Не кладите его в землю!» Я здорово опешил и говорю ей: «Шелли, это не те слова!» А Бобби Уолден сзади мне шепчет: «Осторожно, ты же видишь, она вошла в роль. Не спугни ее». Это был, конечно, самый крайний случай игры по системе Станиславского, но Бобби Уолден был прав. Так что я просто высказал несколько спокойных поправок, как ей лучше стать по отношению к камере. И должен сказать, Шелли была великолепна. Де Ниро мы положили в могилу сами. Я ему сказал, что если уж Шелли хочет подать эту сцену таким образом, то пусть он полежит в яме, чтобы она его видела. Ну, мы его и положили туда».

Неизвестно, возымело ли возложение Де Ниро в могилу нужный эффект, но реакция Винтерс была совершенно естественной. Она заявила, чтобы он немедленно выбирался, пока не испачкался в земле или не схватил простуду от сырости.

Если поведение Винтерс просто удивило Кормана, то глубокая погруженность Де Ниро в свою роль чуть было не сыграла с ним злую шутку в одной из больших сцен. Дело едва не дошло до беды. Корман хотел снять, как Баркеры удирают на машине под выстрелами, и велел Де Ниро вести машину, а Винтерс — стрелять через заднее стекло.

«Бобби несется, крича что-то, вниз по дороге, на бешеной скорости. Машину дико кидает то вправо, то влево. Шелли как бы палит из пулемета назад. А мы с оператором привязаны на штангах по две стороны от кузова, чтобы видеть все, и нам чертовски неуютно… Когда мы наконец остановились, я сказал: «Это было здорово, Бобби, но мне показалось, что ты пару раз потерял контроль за машиной. Не уверен, все ли у нас хорошо снялось. Давай-ка сделаем еще один дубль». И тут он посмотрел на меня — никогда не забуду этого взгляда! Он говорит: «Конечно, я терял управление, и не пару раз… Я еще никогда не водил машину. Я же из Нью-Йорка. У меня и прав-то нет. Мне они незачем!» Так что я подумал, прикинул про себя и говорю ему: «Знаешь что, Бобби… Давай-ка мы отправим этот кусок прямо

на проявку. Не будем делать дубля…»

5. Ослепительный талант

После завершения работы в «Кровавой маме» Де Ниро возвращается на сцену, но уже не в Нью-Йорке. Театральный сезон 1969/70 года он провел в Бостоне в составе труппы «Тиэтр Компани оф Бостон», поставившей обычный набор таких популярных вещей, как «Сирано де Бержерак», «Принуждение» и «Долгая поездка в ночи». Весь этот период он близко общался с Шелли Винтерс. Они, должно быть, выглядели забавной парочкой: Де Ниро робкий и спокойный, а Винтерс — практичная и независимая голливудская звезда. Уже высказывались предположения, что их отношения базировались на чем-то большем, чем просто профессиональная поддержка. Вспоминая период подготовки к съемкам «Кровавой мамы», Роджер Корман говорит, что слышал различные предположения по этому поводу от разных людей.

«Я предпочитаю не вмешиваться в такие дела, — замечает он. — Я всегда стою в сторонке. Во всяком случае, можно сказать лишь то, что Шелли всегда имела на Бобби большое влияние, направляла его».

Актриса Дайан Лэдд — близкая подруга Винтерс, крестная мать ее дочери Лоры Дерн. Она была близка также с Салли Киркленд, подружилась она и с Де Ниро.

«Шелли помогала Бобби, — откровенно говорит она. — Она всегда всем помогала, но предпочитала помогать все-таки актерам, а не актрисам… Я ей так прямо и сказала».

Винтерс написала двухтомный бестселлер — мемуары о жизни в шоу-бизнесе. Она открыто называет имена своих любовников, и тем более странным выглядит отсутствие упоминаний о Де Ниро. Единственный намек на их взаимоотношения можно уловить в интервью, которое она дала по телефону Гаю Флэтли из «Нью-Йорк таймс» в ноябре 1973 года для составления литературного портрета Де Ниро, который был в то время восходящей звездой.

Как следует из интервью, Де Ниро был привязан к Винтерс, как к «своей еврейской маме». Однако у Винтерс имелся на это собственный комментарий. «Я скорее его итальянская мама, — заявила она интервьюеру. — Но… Возможно, я и еврейская мама — тогда он мой еврейский сын!»

И дальше:

«Бобби нуждается, чтобы за ним кто-то присматривал, не то зимой он может позабыть надеть пальто. Знаете ли вы, что, когда мы снимали в Озарксе «Кровавую маму», он даже не имел представления, сколько денег он получит? Когда я узнала, как мало ему платят, я потребовала, чтобы ему давали деньги хотя бы на расходы. Он сидел на бобах, но ни за что не взял бы в долг. Так что вам нужно было еще найти такой способ дать ему денег, чтобы он и не задумался, откуда они…»

Корман уже высказывал свою точку зрения на гонорары Де Ниро за «Кровавую маму». Флат ли решил зайти с другого бока — попробовал подобраться к вопросу о шестидесяти четырех тысячах долларов. Он спросил, может быть, Винтерс, точно так же, как нашла методы передачи денег, подобрала и особый подход к Де Ниро, который оказался чем-то большим, нежели материнская страсть?

В ответ на другом конце телефонного провода раздался шумный вздох.

— Послушайте, — сказала она журналисту. — Давайте скажем так: у меня с Бобби был самый большой роман, более значительный, чем с другими моими любовниками. Нет, лучше напишите: «чем с любым из моих мужей…»

Она немного помолчала и снова внесла поправку:

— Нет, пожалуй, пусть в тексте останутся «любовники»… Дело в том, что я просто чувствую огромную внутреннюю близость с Бобби…

А затем Винтерс сделала следующее удивительное заявление.