Неприятности в ассортименте
Шрифт:
В центре комнаты сверкал фужерами и блестел синим английским фарфором накрытый стол. Две скатерти контрастного цвета, положенные одна на другую, свисали углами, салфетки из той же ткани, что и нижняя скатерть, были ловко завязаны крендельком – бог мой, какие сложности! Пусть Ланочка не утруждала себя кухонными процедурами, но подать блюда, приготовленные чужими руками, она умела с максимальной помпой.
Я в нерешительности маячила в коридоре, не зная, чем помочь. Больше всего мне хотелось сейчас рухнуть в кресло, закрыть глаза…
И достать сигарету!!!
И,
– Юля, лапочка, не путайся под ногами, – одернула меня Лана Александровна. – Сядь на диван. А то разобьешь чего-нибудь.
Можно подумать, у меня руки-крюки.
Я проглотила обиду, послушно села на диван и тупо уставилась в пустую тарелку. Синий охотник с ружьем и синяя собака выслеживали синюю утку на белом фоне.
А подарок?
– Лана Александровна, у меня же есть для вас подарок, – вспомнила я. – Сейчас-сейчас… Вот, держите!
За секунду до появления в моих руках сумки на лице у свекрови промелькнуло мученическое выражение – именно такое обычно прикрывают экзальтированной радостью, получая в подарок какую-нибудь идиотскую безделушку. Но едва Ланочка увидела всю эту роскошь – малиновую кожу великолепной выделки, золотые логотипы, – она остолбенела от удивления.
Вот вам всем!
Ириша, спасибо тебе.
– Юля, – едва слышно выдохнула свекровь, – это откуда же?
– Прямо из Парижа, – ловко ввернула я.
– Ах… Это… О-о! Боже, какое чудо!
Ура, угодила.
– Мамуля, тебе нравится? – с интересом искусствоведа осведомился Никита. Он смотрел на сумку с легким недоумением и не понимал, чем вызваны экстаз и трепет родительницы. По его мнению, подобными аляповатыми изделиями были завалены все магазины.
– Мне очень, очень нравится! Юля, неужели ты сама выбирала? – спросила Ланочка.
– Нет, что вы! – искренне ответила я. – Это моя подруга Ирина, у нее изысканный вкус.
– Я так и думала, – кивнула Ланочка. – Да, твоя подруга молодец. Спасибо. Нет, ну надо же! Никак, Юля, не ожидала получить от тебя такой шикарный подарок.
Почему же?
Потому что я, в отличие от Ирины, напрочь лишена вкуса?
– А не слишком ли она яркая? – осторожно поинтересовался Никита.
– Ты что, сынок, это же супер!
– Да, можно подобрать туфли тон в тон, будет совсем классно, – счастливым голосом заметила я.
Лана Александровна одарила меня взглядом, полным жалости. Так смотрят на детей-инвалидов.
– Нет, Юлечка, сумка и туфли одного цвета – это прошлый век. А что же это мы все говорим и говорим? Вы, наверное, голодны? Давайте-ка, друзья мои, к столу! Никита, а почему ты сегодня не привел Генри? Как славно мы пообщались в прошлый раз. Юля, ты знакома с Генриэтт?
– М-м-м… – невнятно промычала я.
– Никита, неужели ты до сих
– Нет, почему, я познакомил.
– Отлично! Юле пойдет на пользу общение с Генри. Согласитесь, Генриэтт бесподобна? Она утонченная, стильная… Сколько в ней шарма!
– Ну-у… Вообще-то… Да, – кивнул Никита.
Я отрешенно жевала листик петрушки и думала о том, что лучше бы они сразу пристрелили меня. И тогда бы я не портила свиным рылом их изысканную компанию…
– Да-а, – мечтательно протянула Лана Александровна. – Французский шик – это врожденное. Это не купить ни за какие деньги. Генриэтт совершенно очаровала меня своими манерами и остроумием. Юля, боже мой, возьми другую вилку, эта не для закуски!
Глава 13
Поездка к гадалке
И как мне теперь провожать Никиту на работу? Гораздо легче было бы думать, что его трудовые будни проходят в клетке с голодными тиграми, а не в кабинете с француженкой – обольстительной и любвеобильной.
Генриэтт, определенно, любвеобильна. Она липнет к мужчинам, как скотч. Словно в анекдоте: русская прошла мимо мужика, валяющегося на обочине, сказав: «Ух, надрался, гад!», а француженка вызвала такси со словами: «Вау, свободный мужчина!»… И надо заметить – Никита не валяется на обочине. Трудолюбивый и образованный, предприимчивый и чуткий, с приятными чертами лица и крепкой эрекцией – восторг, а не парень. Да еще на «лексусе» и с новенькой квартирой в престижном районе (правда, пока не отремонтированной). Ясное дело, вокруг такого мужчины надо выстраивать противотанковые заграждения и рыть рвы. Иначе… Да, мой Никита составил бы счастье многих девиц, если б я вовремя не подоспела со всеми моими головокружительными достоинствами.
Какими – вот вопрос.
Неужели Никита еще видит во мне нечто, способное конкурировать с потрясающим обаянием Генриэтт? Я не верю, что являюсь достойной противницей этой француженке. Вчерашний визит к Ланочке подтвердил – я Никите не пара. Я никто и ничто. У меня нет стиля, шарма, ума, образования. Я не играю на пианино, не танцую менуэт и не знаю ни одного иностранного языка.
Ну, кто я после этого?
А ведь я еще и курю тайком!
Жуть.
К счастью, без пятнадцати восемь за мной зашла Ирина, оборвав на полуслове поток рефлексии. На лице у подруги застыло решительное и мстительное выражение, глаза были абсолютно сухими. Она явно собралась мужественно противостоять невзгодам и бороться до конца. В одной руке Ирина держала сумку, в другой – объемный пакет с подушкой.
Едва увидев Ирину, я мысленно задвинула подальше пленительный и ненавистный образ Генриэтт: ну ее к черту! Мы не знаем, сколько еще отпущено дней счастья и просто дней жизни. Ирина собиралась жить со Львом целую вечность, они строили планы, мечтали о совместных детях… И вдруг она поняла – время, им отпущенное, уже истекло. Свою порцию счастья она уже получила. Смаковать и наслаждаться нужно было раньше, а не мечтать о будущем (или бояться его).