Непрощенный
Шрифт:
залом, Кэм заметил ее футляр для гитары. К счастью она не спрятала его у ручья сегодня.
"Да?" не уверенно спросила она.
“Лилит”, позвал г-н Дэвидсон с задней части кафе. “У тебя проблема?”
"Да" сказала Лилит.
"Нет" одновременно сказал Кэм.
Он спрыгнул со сцены, открыл серебряные застежками ее футляра для гитары, и
взял треснутый инструмент в руки. Он услышал зажравшихся голоса из толпы и увидели
вспышку, кто-то фотографировал Лилит,
перед публичными выступлениями.
Кэм проигнорировал их все. Он вручил гитару в руки Лилит и одел ремень через
плечо, стараясь не зажать ее длинные рыжие волосы под ним. Он взял у ее тетрадь, и она
почувствовала тепло, исходящее от его рук.
“Это катастрофа”, - пролепетала она.
“Самые великие дела начинаются именно так”, сказал он, так, чтобы только она
могла его услышать. “Теперь закрой глаза. Представь, что ты одна. Представь себе, что
это закат, а у тебя впереди вся ночь”.
“Покиньте помещение!” кто-то вопил. “Вы оба отстой!”
“Это не сработает”, - сказала Лилит, но Кэм заметил, как ее пальцы сами перешли
в позицию перебора. Гитара была как щит между ней и аудиторией. Сейчас ей было более
комфортно, чем мгновением раньше.
Итак, Кэм продолжал.
“Представь, что ты только что придумала эту песню, и ты гордишься ею…”
Лилит хотела было прервать. “Но…”
“Позволь себе быть уверенной”, сказал ей Кэм. “Не потому что ты думаешь, что
эта песня лучше, чем какая-либо другая, а потому что она так близка тебе, и она как ничто
и никогда могла бы выразить, что ты чувствуешь сейчас.”
Лилит закрыла глаза. Она наклонилась к микрофону. Кэм задержал дыхание.
“Буууу”, кто-то улюлюкнул из центра зала. Это был Люк.
Лилит открыла глаза и стрельнула взглядом. Ее лицо побледнело.
Кэм сконцентрировался на Люке – он стоял на виду у всех с руками, сложенные
чашечкой вокруг его рта, глумясь над Лилит. Кэм никогда не позволял себе ударить
дьявола кулаком, но он не боялся изменить этот факт сегодня вечером. Он посмотрел
хладнокровно на публику, поднял кулаки, и перевернул их средними пальцами вверх.
“Этого достаточно, Кэм,” констатировал г-н Дэвидсон. “Прошу сойти со сцены”.
Звук очень тихого смеха заставил Кэма повернуться к Лилит. Она наблюдала за
ним, посмеиваясь. Наконец то призрак улыбки не сходил с ее лица.
“Покажешь им, кто босс?” - спросила она.
Он покачал головой. “Играй и покажи им что ты можешь”.
Лилит не ответила, но Кэм понял по выражению ее лица, что он сказал все
правильно. Она наклонилась снова к микрофону. Ее голос был мягким
называется ‘Изгнание’”, - сказала она и начала петь.
“Где любовь меня волнует, туда я должна обратиться
Мои рифмы, мои рифмы,
Там они следуют за моим воспаленным разумом
Мой ум, мой ум.
Что будет последним, что должно быть первым?
Должна ли я утонуть от этой жажды?”
Песня лилась из нее как будто, она родилась, чтобы спеть ее. У микрофона с
закрытыми глазами, Лилит, казалось, не знала что такое гнев. Там был намек на девушку,
которой она когда то была, девушка в которую когда то был влюблен Кэм.
Девушка, которую он все еще любил сейчас.
Когда она закончила, Кэма пробрала дрожж от эмоций. Ее песня была версия той,
которую он напевал, с тех пор как покинул Трою. Она все это знала. Некоторые остатки
их история любви были еще живы в ней. И как он надеялся, все это еще будет.
Пальцы Лилит оторвались от струн гитары. Аудитория молчала. Она ждала
аплодисментов, надежда была в ее глазах.
Но все, что она получила - это был смех.
“Твоя песня еще хуже отстой, чем ты!” закричал кто-то, бросая пустую бутылку
соды на сцену. Он ударил Лилит по колену, и надежда в ее глазах умерла.
“Перестань!” крикнул г-н Дэвисон, возвращаясь на сцену. Он повернулся к Лилит.
“Хорошая работа”.
Но Лилит уже ринулась со сцены к выходу из кафетерия. Кэм побежал за ней, но
она была слишком быстра, и было слишком темно, чтобы увидеть, куда она убежала. Она
знала этот городок лучше, чем он.
Дверь за ним закрылась, заглушая звук следующего вышедшего на сцену ученика,
читающего очередной опус. Он вздохнул и прислонился к стене. Он подумал о Даниэле,
который страдал так много в мрачные периоды, когда его тоска по Люси поглощала его.
Он принимал свои страдания из-за того, что она каждый раз умирала от своего проклятия,
только чтобы быть вознагражденным одной кистью ее руки в следующей жизни, прежде
чем она исчезнет снова.
Кэм часто спрашивал его друга, стоит ли оно того?
Теперь Кэм понимал неизменный ответ Даниэля, который говорил, что это
единственное, что делает мою жизнь стоящей.
“Ошибка новичка”.