Непростой случай
Шрифт:
Если и то и другое казалось ей одинаково отталкивающим, то виноват в этом был Энди. Она пробыла за ним замужем двадцать с лишним лет, и вел он себя так, что все ее розовые мечты о браке, любви и сексе разлетелись в пух и прах. А затем, когда жена ему окончательно опостылела, Энди спутался со своей секретаршей, сексуальной молодой особой с пышным бюстом. Она была на двенадцать лет младше Долорес.
Конечно, она плакала. Днями и ночами, бесконечными ночами. Но все же выстояла, развелась, очутилась здесь и уже почти шесть лет содержала гостиницу для влюбленных парочек. Что ж, о'кей.
— Ma! — возмущенно воскликнула ее дочь Кора, когда Долорес высказала при ней свои мысли о старости. — Ma, ты вовсе не старая! Немножко почистить перышки, побольше косметики, и ты украсишь собой разворот любого журнала! Что это с тобой? — Кора — кавалерист в юбке. Обожает командовать и морочить людям голову… — Хочешь верь, хочешь не верь, — продолжала между тем дочь, — а я не собираюсь позволять себе засохнуть, как это делаешь ты.
Вот теперь она говорила правду.
— Я собираюсь, — заявила дочь, — заниматься любовью каждую ночь до самой смерти!
Ох уж этот пыл юности и избыток гормонов… Долорес поднялась и вышла из-за стола. Мистеру Оливеру нужно было отнести пиво и сандвич. Следовало попросить сделать это Kopy. Дочь приехала из колледжа на каникулы и вызвалась помогать. Но разве ее докличешься?
Она пошла на кухню, нашла буханку побольше, подходящую для настоящего мужчины, разрезала ее вдоль и сделала пару «открытых» сандвичей с копченым лососем, не понимая, почему так волнуется. Возможно, этот малый предпочел бы жирную ветчину, но ничего такого у нее на кухне, конечно, не водилось, поэтому пусть ест копченого лосося…
А затем затрещал телефон. Из Калифорнии позвонила зареванная Агата и принялась жаловаться на тринадцатилетнего сына, который превратил ее жизнь в сущий ад. Мальчишка опять что-то натворил, его выгнали из школьного автобуса, теперь ей приходилось самой каждый день возить его в школу, за что мать готова была его убить, и так далее и тому подобное…
Когда Долорес поднялась по внешней лестнице в «Тихую обитель», с тех пор, как постоялец заказал свое пиво и сандвич, прошло по крайней мере двадцать минут. Она постучала в дверь.
— Войдите!
Когда женщина шагнула в комнату, ее встретило облако ароматного пара. Естественно, постоялец не собирался терпеливо ждать ее прихода. Долорес увидела его в полуоткрытую дверь ванной. Он лежал, погруженный до середины волосатой груди в мыльную пену. Наверняка вылил в воду целый флакон душистого геля.
Глядя в сторону, Долорес поставила поднос на маленький журнальный столик.
— Если вы не побоитесь погрешить против этикета, — сказал Эдвин, — не будете ли вы так добры принести поднос в ванную? Я еще не успел как следует отмокнуть…
Для этого тебе понадобится еще как минимум месяц, подумала Долорес, собралась с духом, шагнула к двери ванной и открыла ее настежь. Опустив поднос на табуретку, она придвинула ее к краю ванны.
— Спасибо. — Он потянулся к пиву, жадно глотнул, а затем поставил стакан назад. — Если не секрет, как вас зовут?
Следовало ответить «миссис Стрит», но по какой-то
— Долорес, — ответила она, выпрямившись и почувствовав холодок в животе.
— Долорес. Мне нравится. Немного непривычно, но весьма поэтично. — Их глаза встретились, и Долорес еще раз ощутила странную дрожь. В его глазах были понимание, блеск юмора и… ум.
У него был четко очерченный, но чувственный рот, левый уголок которого слегка приподнимался вверх. Долорес попятилась к двери.
— Я рада, что вам нравится мое имя, — услышала она словно издалека собственный голос.
— Очень красивое имя. Должно быть, вы романтическая натура, если работаете в таком чудесном месте.
Его тон был чуть насмешливым. Он понимал, что женщина нервничает и чувствует себя последней идиоткой. Следовало выйти отсюда еще несколько минут назад, но она по-прежнему медлила, стоя в дверях.
— Присаживайтесь, — предложил он, указав мыльной рукой на розовый унитаз. — Я люблю компанию.
— Люди, как правило, приезжают сюда со своими партнерами…
— Это я понимаю, — терпеливо ответил он. — К несчастью, я здесь без партнерши. А как вы, Долорес?
— Мне кажется, это слишком интимный вопрос. Не правда ли, мистер Оливер?
— Куда уж интимнее… Вы здесь, со мной, а я лежу в ванне, совершенно нагишом…
— В то время как мне следует быть на кухне и готовить вам обед. Увидимся в восемь. — Тут Долорес поднялась, пытаясь сохранить достоинство, но твердо зная, что выглядит она весьма жалко.
Женщина торопливо спускалась по деревянной лестнице, не чуя под собой ног. Она едва не упала и спаслась лишь тем, что вовремя уцепилась за перила. Только сломанной ноги ей и не хватало! Впрочем, может быть, как раз и не хватало. Тогда она беспомощно лежала бы в своей комнате и была бы избавлена от необходимости смотреть за обедом в глаза Эдвину Оливеру.
Она не была дурой. Абсолютно ясно, что этот мужчина видит ее насквозь. Понимает, что она нервничает и не может сообразить, за каким чертом он приперся в ее гостиницу, грязный и без партнерши. А она была достаточно сообразительна, чтобы понимать, что этот мужчина совсем не таков, каким кажется с виду. Его манера разговаривать безошибочно указывала на то, что Оливер не провел всю свою жизнь в болоте с лягушками.
Прежде чем вернуться в кухню, она глубоко вдохнула в себя пахнущий палыми листьями осенний воздух и попыталась успокоиться. Ее помощник, с головы до ног одетый в белое, усердно шинковал лук. Эндрю был отставным бухгалтером, но в глубине души обожал кулинарию и всю жизнь мечтал стать профессиональным поваром. Что ж, теперь он им стал. И, кстати, очень хорошим. Когда Долорес сказала ему, что за обедом ожидается еще один постоялец, в кухню неторопливо вошла Кора. Длинные светлые волосы девушки были тщательно заплетены в косу. Она сменила джинсы и свитер, которые носила днем, на черные брюки и белую шелковую блузку. Тоненькая и стройная, она так и светилась красотой молодости. Кожа сияла, волосы блестели, а большие голубые глаза излучали радость и интерес к жизни.